– Ты сейчас кричишь о разводе, чтобы просто поистерить? – спокойно говорит муж после измены

Первая глава из книги “Развод в 55. Ты меня больше не любишь”, Арина Арская. И всё таки хочется, чтобы герои остались вместе. Ведь любили же они друг друга 25 лет. Отличный роман. Рекомендую почитать!

— Кто это?! — кидаю стопку фотографий перед моим мужем Владимиром.

Он поднимает беглый раздраженный взгляд на меня, а затем смотрит на снимки, которые веером рассыпались по журнальному столику.

На фотографиях — он и эффектная женщина лет тридцати с копной густых черных волос. Таких обычно называют русскими итальянками: жгучие красотки с яркими чертами лица, большими черными глазами и резким изгибом бровей.

— Это Зоя, — невозмутимо отвечает мой муж и пристально смотрит на меня.

Ни тени стыда за то, что на одних снимках он заходит с другой женщиной в отель, на других — танцует в ресторане, бесстыдно положив руку на ее талию, а после жадно целует.

Так жадно, как не целовал меня уже, наверное, около трех лет. А, может, больше. Сейчас меня награждают либо чмоком в щеку-висок, либо просто касаются губ в быстром и небрежном поцелуе.

— Зоя? — переспрашиваю я.

Когда я зашла в гостиную фотографиями, то ожидала от Володи не равнодушного холода в глазах, а хотя бы искорки стыда, но он совершенно не удивлен и не растерян.

— Да, Зоя, — Владимир повторяет имя знойной красотки, — что ты так смотришь на меня? Ты же уже и так поняла, что это моя любовница, или это должен сказать я?

Его темно-карие, почти черные глаза, так и смотрят прямо и бесстыже, и почему-то теряюсь под этим взглядом, словно это я в чем-то провинилась.

Мой решительный настрой закатить скандал моментально улетучился, как только Владимир посмотрел на меня.

— У тебя есть любовница? — зачем-то переспрашиваю я в надежде, что я все же смогу пробудить в муже, с которым мы состоим в браке почти тридцать пять лет, стыд.

— Да, — Владимир откладывает планшет, в котором он минуту назад что-то внимательно изучал, — Лара, милая, ты меня отвлекаешь, и я бы предпочел, чтобы ты мне заварила чайку, а бросала вот так резко и грубо фотографии, которые мне мало чем интересны.

— Вова, на этих фотографиях…

— Я и Зоя, — он медленно и устало моргает, — эти фотографии сняты на прошлой неделе в понедельник четвертого, и в этот четверг. Ума не приложу, кто бы это мог быть, но… ты разве не знала?

— Что?

Теперь я не просто растеряна. Я обескуражена.

— Ты даже очаровательна, — вздыхает Владимир и вновь подхватывает планшет. Включает его и опять уходит в изучение каких-то цифр и диаграмм с текстовым пояснением.

— Да ты совсем охамел!

Под вспышкой гнева и выбиваю планшет из рук мужа. Он падает на ковер с тихим, но зловещим стуком.

— Ты так сделала в первый и последний раз, — меня пронзает черный и злой на грани ненависти взгляд. Говорит сквозь зубы. — Я такое не терплю.

И я даже пугаюсь его тона, потому что в нем так много тихой и холодной угрозы, что впечатлила бы и отъявленного головореза.

Так с любимой женой не разговаривают.

— Я обязательно выясню, кто прислал тебе эти фотографии и кто решил, что имеет право тебя беспокоить, — проговаривает тихо, но четко, — теперь собери эти фотографии и выкинь.

— Ты… — я даже не знаю, что ему сказать в ответ, потому что я действительно ждала от него другой реакции, — да как ты смеешь сейчас сидеть и делать вид, что все в порядке вещей?!

— Ты надеешься на скандал? — надменно приподнимает бровь. — Его не будет. Поэтому предлагаю тебе успокоиться.

— Проваливай!

— С чего вдруг? Это мой дом, — Владимир вальяжно откидывается назад. — И если ты не заметила, то я был занят. Скоро начнутся торги на бирже, и тебе важно именно сейчас устроить скандал.

— Ты мне изменяешь! — мой крики походит на рев раненого зверя.

После этого я бью пяткой по планшету, экран которого идет мелкими трещинами и неприятно хурстит.

— Ты тут не останешься! Проваливай к своей девке!

— Начнем с того, что Зоя сейчас в командировке, — Владимир массирует переносицу, — и, как я уже сказал, я никуда не уйду.

После он со вздохом встает и шагает мимо меня:

— Я буду в кабинете, раз ты тут мне мешаешь.

Вот это наглость. Я смотрю в широкую спину Владимира с открытым ртом. Разве так можно?

— Тогда я уйду! — приедпринимаю последнюю попытку с глупой женской угрозой в надежде, что хоть после нее Володя мной вступит в диалог со мной. — Тогда я тут не останусь!

— Боже, Лара, тебе же не пятнадцать, — тяжело и с осуждением вздыхает Владимир. — не устраивай истерики.

Истериками моего мужа не проймешь. Мои слезы и крики для него, как слону дробина, и пока он занят торгами на бирже, он никак не среагирует на мои «капризы». Сейчас он решил, что отслеживание ставок, роста или падение цен на драгоценные металлы важнее его жены с криками о любовнице, и меня это оскорбляет, словно сильная презрительная оплеуха.

Золото и платина важнее чем тридцать пять лет брака с женщиной, которая родила ему двух сыновей и дочь.

— Да как же так? — задаю сама себе тихий вопрос и приглаживаю волосы дрожащей рукой.

На несколько секунд я выпадаю из реальности. Мозг будто выключается, как старенький компьютер при перегреве процессора.

Стою посреди гостиной, прижав к голове ладонь и отрешенно смотрю перед собой, пытаясь вновь осознать происходящее.

Медленно перевожу взгляд на рассыпанные на журнальном столике фотографии, и горло вновь схватывает спазм ужаса и обиды.

Владимир на этих фотографиях счастлив, а в его глазах — нежность и восхищение, и его Зоя отвечает ему влюбленными взглядами и сладкими улыбками.

Я должна признать, что снимки вышли очень красивыми: фотографу получилось поймать атмосферу интимности и скоротечности встречи, в которой два любовника наслаждаются друг друга.

Запретно, сладко и отчаянно: никто не одобрит эту связь, но ни у кого нет сил противиться этому притяжению, которое рушит жизни и стирает запреты.

— Боже мой… — выдыхаю я и меня ведет в сторону под слабостью.

Я отступаю к креслу, когда в глазах начинает расплываться комната. Вновь под пяткой хрустит экран планшета, и я понимаю, что медленно оседаю на пол. Поднимается тошнота, перед глазами расцветают черные мушки и у желудка тянетболью.

Я непротив сейчас умереть.

Я не вынесу того, что могу в пятьдесят пять остаться разведенкой и жалостливых взглядов от родственников, которые с удовольствием обсудят наш с Владимиром. Обсосут его, посмеются за спиной и устроят мне бомбардировку звонками, чтобы выяснить новые подробности.

Чужие разводы — это всегда интересно, особенно после стольких лет брака.

Поэтому я предпочту смерть.

На моих похоронах никто не посмеет злорадствовать и сплетничать за чашечкой кофе с ехидными улыбочками:

— Конечно, Ларочка запустила себя, а Володя же мужик.

— Да дура она. Зачем такой скандал подняла? Могла бы все вывернуть в свою пользу.

— Она никогда умом и сообразительностью не отличалась. И что Володя нашел в ней? Всегда удивлялась.

Но сердце, пропустив пару ударов, вновь отбивает свой ровный и слабый ритм, а взгляд проясняется. Какая жалкая картина: немолодая женщина сидит на полу в одиночестве рядом с разбитым планшетом и разбросанными фотографиями, на которых ее муж влюбленно смотрит на молодую яркую красавицу.

И самое обидное, что я никогда не была такой жгучей соблазнительницей, как новая любовь Владимира, и даже в молодости у меня не вышло бы конкурировать с ней за внимание моего мужа.

Но в молодости он меня любил и смотрел так же, как на Зою.

Я с трудом поднимаюсь и прижимаю ладонь ко лбу, пытаясь с глубокими вдохами и выдохами, но я получаю обратный эффект.

Меня накрывает новая волна паники и отчаяния, и я совершенно не знаю, что делать. Бежать, будто я капризный подросток, глупо. В конце концов, это мой дом, и после побега мне все равно придется возвращаться и вести диалог с Владимиром.

Развод не происходит по щелчку пальцев.

— Господи, — меня продолжает трясти, как старуху в сильном треморе. — Да как же так…

Я зачем-то оглядываюсь на двери гостиной, будто в надежде, что сейчас ко мне придут на помощь, но ничего не происходит.

Я одна этого не вынесу, и раз Владимир отказывается со мной разговаривать, потому что ему важнее торги, то я потребую помощи у наших детей, а то я сойду с ума.

Они приведут меня в чувство и встанут на мою защиту, и его измена касается не только меня, но и всей нашей семьи.

Нахожу телефон в спальне, а после, крепко его стискивая, решительно шагаю к кабинету Владимира.

Без стука захожу.

— Ларочка, — Владимир прижимает пальцы к переносице, а второй рукой захлопывает ноутбук. — Ты, как обычно, начхала на мои слова, да?

— Я позвоню нашим детям, — чеканю каждый слог четко и громко, — пусть и они знают.

Владимир убирает руку с лица и откидывается на спинку кресла.

Я не знаю, на что рассчитываю, но я хочу этого самодовольного мерзавца расшевелить. Для наших детей его измены тоже станут очень неприятным сюрпризом, и вряд ли он захочет сейчас скандала с ними.

— Тебе все же очень хочется устроить скандал на весь мир, да? — Владимир усмехается.

— А ты хочешь выйти сухим из воды?

Владимир вздыхает, будто перед ним не жена стоит, а какая-нибудь нерадивая дурочка-стажерка, которая принесла его компании серьезные убытки.

— Выкинь эти фотографии, и живем, как жили, — пожимает плечами. — Ничего не изменилось.

— Ты серьезно? — обескураженно моргаю и потом резко поднимаю голос до крика, — все изменилось! Или ты считаешь, что я все это проглочу, закрою глаза и сделаю вид, что ничего не знаю?

— Я тебе предлагаю самый логичный и приемлемый вариант, — Владими смотрит на меня с ленивым раздражением, — я тоже недоволен тем, что тебе прислали эти фотографии.

— Недоволен? — в шоке переспрашиваю я.

Кивает, и воцаряется гнетущее молчание, в котором я не найду ответов на свои вопросы почему и за что?

— Тебе надо успокоится, Лара, и все обдумать, — Владимир разминает шею, — нашему браку уже столько лет, что… лошадей, как говорится, на переправе не меняют.

Я открываю рот. Я для Владимира не любимая жена, а лошадь, с которой надо уже дойти до финишной прямой, пусть и надоела до тошноты.

Теперь у меня нет вопросов, почему он все чаще и чаще засыпал то на диване в гостиной, то уходил в одну из гостевых комнат под предлогом, что не хотел меня будить посреди ночи.

— Кстати, теперь можно поднять вопрос о раздельных спальнях, да? — он холодно улыбается, — теперь ты вряд ли будешь против.

— Я не останусь с тобой в браке…

— Уговаривать тебя я не стану, — Владимир тяжело и разочарованно вздыхает. — Это все-таки больше в твоих интересах сохранить наш брак.

Я недоуменно моргаю.

— Разве нет? — Владимир немного клонит голову набок. — Сейчас ты на эмоциях, но должна же понимать, что развод для женщины в таком возрасте… сомнительное мероприятие.

Теперь до меня доходит, что имеет в виду мой дорогой муженек. Он не стесняется говорить вслух то, о чем каждый подумает, когда узнает о нашем разводе.

О том, что я старая дура и что я могла бы закрыть глаза на похождения мужа, потому что у меня уже нет шансов на новую семью, в которой можно спокойно дожить свой век.

Одинокие женщины и в тридцать вызывают много вопросов и косых взглядов, а в пятьдесят пять… точно покрутят у виска.

— То есть… — я делаю несколько шагов к столу Владимира, — ты якобы… — я пытаюсь подобрать слова, которые я никак не могу поймать из-за гнева и обиды, — ты якобы после всего этого пытаешься выступить в роли благодетеля?

— У меня к тебе простой и несложный вопрос, — Владимир медленно встает, опершись руками о подлокотники массивного кожаного кресла.

Обходит стол и останавливается в шаге от меня. Насмешливый, немного раздраженный и невероятно высокомерный.

Он чувствует в этом разговоре свое превосходство. Никакой вины. Никакого сожаления. Никакого стыда.

Конечно, у него после развода будет свобода и ему больше не придется скрывать свои отношения с Зоей, а я… я пятидесятилетняя тетка, у которой впереди только старость, потому что я после такого предательства не смогу верить мужчинам, да и где эти мужчины?

В нашем возрасте часть из них лежат в могилах, другие женаты, к третьим, кто свободен в таких летах, очень большие вопросы.

— Ты сейчас кричишь о разводе, чтобы просто поистерить? — Владимир внимательно и цепко разглядывает мое лицо. — Если так, то, может, тебя в какой-нибудь санаторий нервишки подлечить? В отпуск с внуками слетай.

— Да как ты смеешь…

— То есть ты серьезно настроена на скандал?

Я вместо ответа отмахиваюсь от его руки, которая хочет смахнуть с моего лба локон волос.

— Я тебя понял, — усмехается, — раз ты отказываешься быть сдержанной, то и я не вижу в этом смысла.

Неторопливо шагает к двери кабинета, а я трясущимися пальцами касаюсь экрана смартфона:

— Пусть наши дети…

— Зря ты так, Лара, — награждает меня очередным утомленным вздохом и выходит из кабинета, — но будь по-твоему.

***

Продолжение читайте онлайн на Литнете:

“Развод в 55. Ты меня больше не любишь”, Арина Арская ❤️

Я читала до утра! Всех Ц.