— Нахлебница! Ты на работу когда выйдешь? — всплыл в голове голос свекрови

Первая глава из книги “Развод. Оставим в прошлом любовь…”, Анна Томченко. В этой истории муж предстает эдаким властным самодуром, который решил, что все ему будут подчинятся. Наша героиня решает поступить по-своему- таких персонажей я люблю. Рекомендую почитать!

— Нахлебница! Ты на работу когда выйдешь? — всплыл в голове голос свекрови, и я болезненно поморщилась.

В отражении на зеркальной панели духового шкафа женщина прикусила губу. И быстро быстро заморгала. Это я так повела себя, чтобы отогнать воспоминания о сегодняшнем разговоре с матерью мужа.

Луиза Захаровна никогда не поймёт, что трое детей и муж, это больше, чем просто ходить на работу, и если старших я рожала очень рано, сразу после замужества, то малютку Софи мы родили всего три года назад, и сейчас дочь была привязана ко мне по рукам и ногам. Муж усмехался как-то по особенному добро, когда видел, как дочка просится ко мне на руки, и называл её «маленьким клещиком».

Я перевела растерянный взгляд на столешницу, где уже стояла утка с яблоками, и напомни себе, что по времени сейчас семья соберётся ужинать, дёрнулась в сторону, открыла шкаф с посудой и вытащила тарелки. Медленно расставила посуду по столу, выключила духовой шкаф, наоборот включила чайник, насыпала заварку в заварник.

Со стороны зала послышался топот маленьких ножек.

Софи бежала ко мне.

— Мамочка, мамочка, — нахмурив бровки, позвала меня дочка, и я, присев на корточки, потянула к ней руки.

София, взвизгнув, дёрнулась ко мне навстречу и прыгнула в объятия.

— А правда, что если долго, долго, долго, долго, долго бабушку злить, то она станет серым волком?

— Кто тебе такую глупость сказал? —Тихо спросила я, поправляя тёмные кудрявые волосы. Она была похожа на мужа, копия отца, эти глаза тёмные и волосы тоже тёмные.

— Ди, — выдохнула Софья и прижалась ко мне всем тельцем.

— Ну просто, наверное, Диана сегодня встала не с той ноги, — заметила я и отпустила дочку. Та задумчиво качнулась с пятки на носок и покачала головой.

Диана была своеобразной. Средняя дочь. Очень своенравная. Очень жёсткая в своих желаниях, и это у неё тоже было от папы. У Дмитрия был не самый простой характер, но за двадцать пять лет брака я привыкла, и я не представляла, что мужчина может как-то себя иначе вести. Дима, когда злился, хмурил брови и взгляд бросал такой острый из-под них, но зато, когда он был счастлив, он смеялся очень громко.

София побежала в сторону стола, подтянула свой высокий стул и, посмотрев на меня, мысленно спрашивая, можно ли залезать, топнула ножкой.

Я покачала головой, не любила когда дочка сама лезла, мне все время казалось, что она опрокинет этот стул на себя, сама покалечится, всех напугает.

Да, с третьим ребёнком я была не такой, как с первыми двумя. Если с Германом со старшим сыном я была подвижной, смешной, очень активной, с Дианой умиротворённой, то с Софией я стала наседкой, и именно поэтому меня каждый божий раз пилила свекровь. Даже сегодня она ведь не собиралась говорить ни о чем другом, кроме того, что мне надо выйти на работу, но я весь свой брак работала, все свои декретные

У нас с Димой возможностей масса сейчас была, и я не хотела лишать себя прелести материнства.

Я хотела прочувствовать на себе, как это когда ты с ребёнком засыпаешь, с ребёнком просыпаешься, а не выкраиваешь время в момент, пока малыш спит.

Но свекровь меня даже не слышала.

— Нахлебница, нахлебница, наглая, лицемерная нахлебница,— выговаривала она мне сегодня, а я, поскольку очень ценила отношения с родителями мужа никогда не могла позволить себе нахамить или высказать недовольство. Мне просто было люто, больно от того, что свекровь так обо мне думала. — Дождёшься, сидишь в своём декрете, непонятно чем занимаешься. Ещё неизвестно, какие у тебя там дела, пока Дима на работе вполне может оказаться…

— Мама, прекратите, пожалуйста, — попросила я её перед тем, как она психанула и кинула трубку, и сейчас этот разговор он как горечь, стоял где-то на уровне горла.

Свекровь одним звонком умудрилась испортить настроение на ближайшую неделю, а сегодня, в кои то веки, мы решили все вместе поужинать.

Когда я накрыла на стол, усадила Софи в её стул, то выглянула в зал и заметила:

— Ребят, у меня все готово. Идёмте.

Герман пришёл первым, окинул взглядом стол, развернулся, прошёл к холодильнику и вытащил банку с соленьями. Была у него странная любовь к таким закускам.

Диана же, появившись на пороге кухни, скорчила такую гримасу, что все молоко в доме скисло.

— Ну что, опять? — Спросила я тихо, когда дочь присела за стол.

— Ничего. — Фыркнула средняя.

Я покачала головой, тяжёлый возраст, трудный возраст. Семнадцать лет, когда она чувствовала себя максимально взрослой, максимально самостоятельной, но при этом у неё не было ни опыта, ни каких-то правильных ориентиров для того, чтобы не влипнуть в неприятности.

С Германом было в этом плане намного проще. Он мальчик, и поэтому в свои 23 он вообще не парился особо ни о чем, учился, собирался поступать, через пару лет в магистратуру. Для него это все как-то было более лайтово, но Диана это девочка в переходном возрасте.

Дима зашёл на кухню последним и, окинув взглядом семью, хмыкнул.

Я постаралась поймать его взгляд, чтобы понять, о чем он думает, но мне, к сожалению, ничего не удалось.

Я только заметила.

— Ты сегодня поздно…

Дима перевёл на меня тяжёлый взгляд и двинул челюстью, потом все-таки снизошёл и ответил.

— Небольшие проблемы с поставками.

— Надеюсь, все разрешится…

Муж хмыкнул снова, показывая, что у него-то точно все разрешится, и мои сопливые переживания ему однозначно не нужны.

Я вздохнула. Принялась разделывать бедную утку, раскладывать её по тарелкам.

Софья тут же вытащила с блюда с овощами огурец и захрустела им.

Я качнула головой и улыбнулась.

Герман с Ди опять что-то не поделили и о чем-то перешёптывались, при этом Диана не чуралась ещё и в бок ткнуть острым пальцем, поэтому Герман периодически фырчал, а Дмитрий на все на это смотрел и качал головой, а после заметил:

— Ты мужик или кто?

— А как же ваше дебильное правило? Маленьких не обижают,— оскалился на него сын, и Дима поднял бровь, показывая, что ребёнок перешёл границу. Так с ним разговаривать нельзя.

Герман, поняв это, тут же прекратил зрительную дуэль и вернулся к Диане.

— Так успокойся, я с тобой играть не буду.

Ди фыркнула, сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

Когда я села за стол, то обстановка, кажется, достигла какой-то точки невозврата. Атмосфера была такая напряжённая, что можно было пространство ножом резать.

— Я слышал, мать сегодня звонила, — холодно уточнил Дима, и я мысленно зажала лицо ладонями.

Я не любила, когда он спрашивал про мои отношения со свекровью.

Дима был из тех людей, которые не терпели никаких поползновений на его территорию. Он жутко раздражался, когда мне кто-то что-то высказывал, кто-то был мной недоволен или проявлял излишнее внимание. Он даже в отношении своей матери был таким, и каждый раз, разговаривая о том, что она мне сказала, как она мне сказала, я понимала, что одно неверное слово и муж просто прекратит общение, но я не хотела быть причиной того, что у супруга больше не будет родителей.

Это было низко, это было неправильно.

— Да, мы чудесно поговорили, — сказала я с запинкой, и мне кажется, Дима все понял.

— Что на этот раз? — уточнил он голосом, лишённым эмоций, а я ощутила, как по коже выступили мурашки.

Зажмурила глаза.

— Все хорошо…

— Аврора, я раздражаюсь, когда ты мне врёшь, — медленно, лениво произнёс Дмитрий.

Я выдохнула, облизала верхнюю губу, в этот момент не выдержала Диана.

— Опять интересовалась, когда мама на работу выйдет, а то нахлебницей стала! — выдала дочь, которая была, застала конец беседы, самую, так сказать, суть её.

Я подняла взгляд на Диану и покачала головой.

— Понятно, — заметил Дмитрий и потянулся за солью.

Тяжело быть женой мужчины, у которого трудный характер. Нет, Дмитрий никогда не был ни деспотичным, ни тираничным, он не был циником, психопатом….

Он был молчаливым, твёрдым и однозначным мужчиной.

Мне иногда приходилось по его молчанию угадывать, что он подумал, как он отнёсся к той или иной ситуации, и если, когда мы познакомились, когда мне было только восемнадцать, меня это безумно заставляло трепетать, он мне казался такой мужчина-загадка, попробуй узнай, что у меня в душе, а моя душа будет скрыта ото всех, то с годами в такие моменты я испытывала больше стресса, чем вот это трепетное состояние.

И да, Дима был тем человеком, чьи приказы никогда не оспаривались.

Это однозначно накладывало отпечаток на всю семью, дети были безумно воспитанными.

Герман показывал самые лучшие результаты на олимпиадах, Диана была просто удивительной спортсменкой, и мне казалось, что с годами что-то все равно менялось, и поэтому только Софи была самым эмпатичным, ласковым, как котёнок, ребёнком.

Дима это безумно ценил.

— Что ж, — протянул Дмитрий, медленно разрезая утиное мясо на волокна, — мне кажется с матерью стоит поговорить.

Последнее он заметил таким бесстрастным голосом, что я тут же поспешила его остановить.

— Все у нас хорошо…

— Это не тебе решать, — лениво отозвался муж. И бросил взгляд на детей.

Диана сегодня была сама не своя, безумно энергичная, и она постоянно задирала Германа. Тот хоть хотел казаться взрослым, но у него не ходило, не хватало терпения, все равно поддавался на подначки сестры.

Дмитрий только хмыкнул, и дети обратили на это внимание, а над столом повисла гнетущая тишина.

Я потянулась положить Софии ещё овощей.

В этот момент Ди вытащила мобильник из кармана домашних брюк, она стала что-то написывать, стуча по экрану, а потом вообще развернулась и стала фоткать наш стол.

Я в непонимании нахмурилась, хотела было одёрнуть дочь, но в этот момент Дмитрий опередил меня:

— Если мы ужинаем всей семьёй, значит, никого другого в это время рядом быть не должно,— произнёс он хрипло, и Диана скорчила лицо, закатила глаза.

Дима был уставшим, он много работал и очень часто приходил поздно домой. Приходил, и у него сил хватало только на то, чтобы сходить в душ и лечь спать, и поэтому, если уж он выгадал время для семейного ужина, надо было это оценить, но дочери с её гормонами, с её возрастом на это было, видимо, наплевать, потому что она продолжила копаться в телефоне, и в этот момент Дима строже заметил:

— Диана, я дважды не повторяю.

— Ну так может быть, ты у нас будешь телефоны забирать на время ужинов? — Спросила провокационно дочь, и я чуть было не зажала ладонью глаза.

Конфронтация всегда в нашей семье держалась между дочерью и отцом, потому что у обоих был не самый лёгкий характер.

— Если надо, не только телефоны, но и карточки. — Хрипло произнёс Дмитрий и потянулся к графину, чтобы налить воды в бокал.

— Да давай телефон отбери, карточки отбери.

— Диана, — тихо сказала я, стараясь приглушить уровень агрессии.

В этот момент Герман не выдержал, дернул мобильник у неё из рук и убрал себе в карман.

Дочь зашипела, повернулась к нему, опять ткнула его в бок пальцем, и тут уже Дмитрий не выдержал:

— Диана, ты раздражаешь, мы собираемся не для того, чтобы смотреть твои истерик.

Он умел говорить иногда таким тоном, что все внутри обрывалось, поэтому у Ди затряслась губа.

Дочь резко отшатнулась, вы стул качнулся, отодвинулся, и она хрипло произнесла:

— Да, мои истерики ничто в сравнении с тем, как умеет глаза лупить твоя девка!

Влажным пером между лопаток провели.

Я туго сглотнула, глядя во все глаза на дочь.

Мне кажется, у меня от шока даже зрачки затопили всю радужку.

— Так, Ди, — медленно, на несколько тонов холоднее, так, словно бы стараясь заморозить все вокруг, произнёс муж. — Если ты не понимаешь нормальных слов, то я вынужден…

— Что вынужден, что? Телефон забери, карточек лиши, а свою профурсетку содержи, тогда да! — с вызовом ответила доча и упёрла руки в бока.

Герман дотянулся до сестры, дёрнул её за штанину, а она резко обернулась и протянула:

— А ты тоже хорош, трус несчастный, трус, трус, трус! — Зло выдохнула дочь и сделала шаг назад.

— Диана, либо ты сейчас прекратишь свои истерики… — Дмитрий продолжил разрезать утку, как будто бы вообще не участвовал в этом разговоре, делал вид, что ему все безразлично. — Либо я буду принимать такие меры, которые тебе не понравятся, и да, телефон, карточки и о своей поездке в Стамбул на новогодние праздники можешь забыть.

Диана сжала кулачки, шмыгнула носом, а я даже ничего не могла сказать.

У меня в голове, словно салюты лопались один за одним.

Казалось, что это просто какая-то глупость, и дочь таким образом хотела уколоть, обидеть, задеть.

Но выдохнув, Диана хрипло произнесла:

— Правильно, шлюху свою лучше свози в Стамбул.

Потом её взгляд качнулся ко мне, она поджала губы и дрожащим голосом произнесла:

— Очнись, мам, очнись хоть сейчас, очнись. Уже открытым текстом говорят о том, что у него есть девка, очнись!

Я медленно перевела взгляд на мужа.

— Пошла вон отсюда, — только и произнёс одними губами Дмитрий нашей дочери, и она, всхлипнув, опнула ногой и качнулась в сторону выхода из кухни.

— Предатели, предатели! — Прозвенело в тишине зала.

Звякнули столовые приборы.

Герман медленно встал из за стола, задвинул стул сестры, качнулся к Софи, вытащил её из кресла и молча удалился из столовой, прикрыв двери.

Я только сглотнула, не понимая, что происходило.

Я не могла понять одну простую вещь.

— То, что сказала дочь, это правда, Дима? — тихо позвала я, ощущая, как ладони стали влажными, липкими, неприятными, а горечь, которая меня преследовала с разговора со свекровью, стала подниматься выше, выше, выше и уже горчила на кончике языка. — Дим, что она сказала?

Это спросила я с такой надеждой, как будто бы он сейчас обернётся ко мне и скажет: «глупость она ляпнула, что не знаешь подростков, они на все что угодно пойдут, только бы добиться своего».

— Дима, — ещё раз позвала я, стараясь обратить на себя внимание, но муж продолжал трапезу, как будто бы ничего не произошло, как будто бы несколько секунд назад, не прозвучало самое страшное обвинение для супругов обвинение в неверности. — Дим, ты скажи что-нибудь.

— Да, у меня есть женщина, — лениво произнес муж и положил салфетку в тарелку.

Время замедлилось, словно бы песок застыл в часах.

Сердце набатом прозвучало в тишине кухни.

Дыхание сперло, сдавило грудную клетку.

Я хватанула губами воздух и дрожащим голосом уточнила:

— То есть наша дочь сказала правду, Дим?

Но муж молчал, лениво постукивая пальцами по столу, словно его этот разговор и вовсе не касался.

— Дим, ты мне изменяешь? — грудь опоясало железным обручем. — Дим, не молчи… Зачем? Почему, Дим?

— Потому что нам под полтинник. И в этом возрасте мужчине надо что-то менять…

— И ты решил поменять жену? — тихо уточнила я, задыхаясь от шока.

***

Продолжение книги читайте онлайн на Литнете:

“Развод. Оставим в прошлом любовь…”, Анна Томченко ❤️

Я читала до утра! Всех Ц.