– Отдай своего мужа. Он мужчина, у него есть свои потребности, – на пороге стояла любовница мужа
Первая глава из книги “Предатель. Оставь меня в покое”, Ксения Нежная. Если бы я была на месте главной героини, я бы не мешкая праздновала освобождение. Мало того, что ее болезнь отступила, так еще и супруг показал свое истинное лицо. В новую жизнь – без ненужных людей! Рекомендую почитать!
Сегодняшний день начался как-то особенно тяжело. Я стою на кухне, глядя на осколки очередной разбитой чашки. В последние несколько лет со мной это случается постоянно. Сколько уже сервизов мы сменили, не счесть. Я застыла с тряпкой в руках, которой собиралась протереть разлитый чай, но теперь это кажется неважным. Осколки отражают, пробивающийся сквозь неплотно закрытые шторы свет, так же тускло, как на меня смотрят мои же собственные глаза в зеркале.
Когда-то я любила собирать красивые сервизы, выбирала их с любовью, трогала пальцами тонкий фарфор. А сейчас у меня даже руки дрожат, и всё валится из них, как будто мир рассыпается вместе с этими чашками. Вот так, по кусочкам.
— Катя, соберись, — говорю себе вполголоса, но даже мой голос звучит глухо и вяло.
Я опускаюсь на колени, осторожно подбирая осколки. Мозг, будто издеваясь, выдает череду воспоминаний: как было раньше. Как я стояла в этой же кухне, пекла пироги, смеялась над шутками моего мужа Володи и мальчишек близнецов. Сергей тогда рассказывал про какую-то их с Максимом “секретную операцию” на школьном дворе, а Володя пытался не слишком громко смеяться, чтобы не спугнуть рассказчика.
Вздыхаю.
Когда я впервые услышал слово “рак”, моя жизнь разделилась на “до” и “после”. Жизнь в одно мгновение сузилась до двух слов — химиотерапия и прогноз. В день, когда мы узнали, врач говорил что-то о предстоящем лечении, последствиях, сложностях, но я не слушала. В голове гудело, а перед глазами все плыло. Я с силой впилась ногтями в руку мужа, но он не подал виду. Всё, о чем я могла думать в тот момент, это дети. Подростки, которым по-прежнему нужна была мама. Мама, которая поддержит, успокоит, соберет в школу, подскажет как обратить внимание понравившейся девчонки на себя.
Первые ночи я почти не спала. С мальчиками было ещё сложнее. Когда они уехали за границу, я не показала виду, но внутри у меня всё оборвалось. Я понимала, что это правильно, дать им будущее, о котором они мечтали. Им придется научиться самостоятельности как можно раньше. Надеюсь, к двадцати годам они станут способными и сильными мужчинами, ведь меня, уже, скорее всего, не будет рядом. В первую ночь после их отъезда я рыдала до утра.
Сейчас мальчики за границей. Я всегда старалась дать им лучшее образование, а чуть больше года назад, когда узнала о диагнозе, это стало не просто мечтой, а, как казалось, единственным шансом оградить их от ужасов предстоящего лечения. И все это время я не жалела о принятом решении, ведь их жизни должны продолжаться без меня, без той пышущей здоровьем и жизнерадостной мамы, которой я была. Они не увидят, как их мама проигрывает в борьбе за жизнь…
Володя первое время пытался меня успокоить, гладил по голове, шептал, что вместе мы справимся, но в его глазах тоже был страх. Он уходил в другую комнату, когда не дожидался от меня ответа. Может быть, чтобы не видеть, как я плачу. А может быть потому, что его пугало то, как быстро я вяла и таяла. А я лежала в темноте, прислушивалась к его шагам и чувствовала, как разрывается мое сердце. Я боялась, что муж просто не хочет, чтобы в его глазах я прочитала страшную правду, которая нас ждет в ближайшее время.
Моя феечка…
Так меня называл Володя. С улыбкой, с любовью. За мой звонкий смех, который был похож на колокольчик, как у феи из сказки.
Когда началась химиотерапия, стало ещё хуже. В первый день я сидела в кресле, глядя на прозрачные капли лекарства, которые стекали по трубке в мою вену. В голове крутилась мысль:
– Это яд. Яд, который должен меня спасти.
Отвращение и ужас, который я испытывала к этой процедуре и ко всей ситуации меня удручал.
А потом… я перестала узнавать себя в зеркале. Мои шикарные роскошные локоны, которые мне удалось сохранить к тридцати шести годам, начали выпадать пучками, оставляя на расческе страшную картину. Муж зашел в ванную и увидел, как я стою у раковины, держу эти пряди в руках и плачу. Он обнял меня, молчал, но его плечи дрожали. На следующий день Володя купил машинку, и мы сбривали мои волосы. Это был самый тяжелый момент, видеть, как по ту сторону зеркала, в отражении на меня смотрит не фея, а какое-то лысое страшное чудовище.
Мальчишки к тому моменту уже уехали. А Вова тогда просто обнял меня и сказал, что я всё равно красивая. Но я не могла ему поверить. Лысая, с серым осунувшимся лицом, и с вечно непроходящими подглазниками.
Вместе с волосами я потеряла и свою уверенность. Я больше не чувствовала себя женщиной, не чувствовала себя красивой. Одежда болталась на теле, как на вешалке, потому что я сильно похудела. Люди на улице смотрели на меня с жалостью, а я ненавидела их взгляды. Они не видели меня, видели только болезнь.
Каждый месяц я всё больше ухожу в себя. Словно предчувствуя свой конец, я отдаляюсь от мужа. Владимир делал всё, что мог: возил меня по врачам, готовил еду, заботился о доме, но я чувствовала, что его присутствие рядом, его поддержка становится для меня невыносимой и заявила, что буду ездить на лечение самостоятельно.
Муж купил мне парик. Хотел поддержать. А я… а у меня случилась самая настоящая истерика. Ведь вот они – мои волосы, точная копия. Но под ними слабая больная женщина. И от необходимости носить искусственные волосы мне стало тошно. Вова всеми силами пытался оставить меня в том теле и в том сознании, в котором я была до начала болезни. Словно все хорошо, а я прежняя. Но прежней я уже не была. Вечно исколотые руки и синяки не дают мне забыть, через что я сейчас прохожу.
Со временем я привыкла к боли, тошноте, бессилию. Но самое страшное было привыкнуть к тому, что я больше не радуюсь жизни. Всё тусклое, как будто краски мира смылись под лекарством, которое в меня регулярно вводят. Я перестала смотреть фильмы, которые любила раньше, не слушаю музыку.
Даже книги, мои вечные спутники, лежат и пыляться на полке. Зачем? Чтобы читать о том, чего у меня уже не будет?
Каждый день одинаковый. Утро начинается с записей, затем поход к врачу или сидение дома в абсолютной тишине. Иногда я думаю о том, чтобы заняться собой, заняться каким-нибудь делом, но ничего не получается. Всё валится из рук. Даже те редкие моменты, когда мне становится немного легче, не приносят радости.
Осколки звякают об пластиковый совок. Я бросаю их в мусорное ведро и вытираю пот со лба. Сердце почему-то бьется учащенно. Уже несколько дней меня не покидает это чувство тревоги.
Постоянно пляшущее настроение для меня не новость. Уже как несколько недель я чувствую невероятный прилив сил, но боюсь, что это может быть тем самым моментом, когда больному становится резко лучше, а затем…
Телефон, лежащий на столе, начинает вибрировать, вырывая меня из цепких лап грузных тяжелых мыслей. На экране высвечивается знакомый номер моего лечащего врача. Сердце подскакивает в груди, но вместо того, чтобы взять трубку, я просто смотрю на мобильник. Пальцы предательски не слушаются.
Интуиция подсказывает, что врач звонит по поводу моего последнего анализа. Ведь я никогда ничего не пропускаю, а за назначением времени и даты мне звонит медсестра. Но сам Алексей Алексеевич может звонить только по единственному поводу, сказать, что лечение не дает ожидаемых результатов и совсем скоро…
В этот момент раздается звонок в дверь.
— Черт, — шепчу я, глядя в коридор.
Все в квартире теперь напоминает больницу. Запахи, лекарства, прикрученные Вовой поручни. В коридоре на комоде стоит мой парик, с которым я не сразу, но примирилась. По крайней мере он позволяет мне выходить на улицу и не ловить сотни пристальных незнакомых взглядов.
Телефон снова звонит. Я делаю глубокий вдох. Направляюсь к входной двери. От смерти не убежишь. Поднимают трубку, и слышу взволнованный голос врача:
— Катенька, Катюша, пришли ваши анализы…
– Секунду пожалуйста, – дверной звонок разрывается и от этого в ушах начинает пульсировать.
Открываю дверь на автомате, не посмотрев в глазок.
Вижу перед собой женщину. Брюнетка с огромными накачанными губами и броским макияжем, совершенно контрастирующая с моим измученным видом. Пышная шевелюра словно переливается на свету.
Дамочка, на вид младше меня лет на пять. Нагло осматривает меня с ног до головы, как будто выискивая что-то конкретное.
— Ты Катя? — произносит она с таким выражением, словно я букашка, которую она раздавит и не заметит. – Хотя по твоей лысой башке и так ясно.
Я растерянно моргаю, не понимая, что черт возьми происходит и кто это вообще.
А тем временем из телефона раздается:
— Вы сделали это, мы его победили!
Я стою, ошеломленно наблюдая за всем, что происходит. Кажется, что реальность ускользает из моих почти прозрачных истончившихся пальцев. Это похоже на кое-то бредовое, но болезненно реальное видение. Я все еще держу трубку, но понимаю, что смысла в этом нет. Врач уже ничего не говорит, ожидая ответа, а я едва ли могу связать два слова.
Слова незнакомки на пороге доходят до меня с явной задержкой. Автоматически поднимаю руку к голове и моментально отдергиваю пальцы. спешке я совершенно забыла надеть парик, и теперь стою перед женщиной словно обнаженная. Внутри всё сжимается от стыда и тревоги. Я уже отвыкла от этих пристальных презрительных взглядов, приправленных жалостью. А тут… эта особа в короткой юбке и с наглым взглядом, смотрит на меня так, будто я ничтожество.
Незнакомка отодвигает меня в сторону и проходит в квартиру как к себе домой, нагло, самоуверенно, словно всё вокруг ей принадлежит. В голове мелькает единственная мысль: кто она и что ей здесь нужно?
— Перезвоните, — шепчу я и кладу телефон обратно на комод.
— Эй, куда вы?! — кричу, пытаясь вернуть себе хоть немного контроля над ситуацией, но мой голос звучит хрипло и слабо.
Женщина поворачивается ко мне, даже не думая останавливаться. Она скидывает пальто и идет в сторону ванной комнаты, а я стою, будто прикованная к месту, не в силах поверить в происходящее.
Алкоголем от нее не пахло. Взгляд конечно наглый и самоуверенный, но зрачки не расширены. По виду тоже не сказать, что она сумасшедшая. Вряд ли она перепутала квартиры.
Трясу головой, пытаясь снять ступор. По звукам воды, доносящимся с ванной, понимаю, мне не показалось. У меня в квартире действительно посторонний человек. То-ли тот факт, что это женщина, то-ли затянувшаяся борьба с моей болезнью, но чувство самосохранения словно спит. Не успеваю подумать о том, что в таких случаях нужно звонить в полицию.
Иду за незнакомкой, чей голос уже раздается из кухни:
— Ты, наверное, слышала, что я сказала. — Её голос звучит с ноткой яда, а взгляд — холодный и колючий.
Дама уже вовсю крутится на моей кухне, пока не находит чайник. По хозяйски ставит его на плиту и взглянув на меня мельком, садиться за стол.
— Меня зовут Настя, и я пришла, чтобы ты, наконец, отпустила Володю. Хватит с него мучений.
Сердце замирает на мгновение, а потом бешено начинает колотиться. Володя? Она пришла ко мне говорить о моем муже? Эта незнакомка с накачанными губами и уверенной походкой заявляет, что имеет какое-то право указывать, как мне жить? От осознания этого меня захлестывает волна возмущения, но вместе с ней, внутрь начинают закрадываться нотки сомнения.
— Вы с ума сошли? Как вы вообще посмели войти в мой дом и говорить такое? — Мне удается выкрикнуть это, но голос дрожит, на глазах наворачиваются слёзы. Я чувствую, как немощность и отчаяние пробиваются наружу, но стараюсь не поддаваться им.
Настя лишь усмехается, явно не принимая меня всерьез. Она и не смотрит на меня, будто я часть мебели, закладывает ногу за ногу. Она крутит в руках осколок чашки, который я, по всей видимости, не заметила, отвлекшись на звонки. В взгляде Насти полное пренебрежение и даже какое-то торжество, словно она выиграла в незримом сражении. Девушка победоносно поднимает осколок и демонстрирует мне.
— Ну что ты на меня так смотришь? – она приподнимает бровь и ухмыляется. — Думаешь, он хочет всю жизнь провести с больной женщиной, которая даже чашку удержать не может? Я его будущее, Катя. Ты ведь и сама понимаешь, что тебе пора уйти из его жизни.
Эти слова правды режут, как ножом по живому. Как будто она вывернула наизнанку всё, что я скрывала в глубине своей души. Все мои страхи, боль, ощущение утраты и незаконченных дел, всё вскрылось в одно мгновение.
— Я… не понимаю… — шепчу, чувствуя, как внутри поднимается ураган эмоций.
Возможно ли, что это рекурсивная психология, а женщина передо мной – врач? Сколько я прочитала случаев чудесного исцеления, когда смертельно больные в ответ на травмирующее событие, топают ногой и говорят “нет”. И ведь выздоравливают. А я в последнее время порядком сдала и этот звонок…
Стоп.
Воспоминание о словах врача внезапно возвращается ко мне. “Вы сделали это, мы его победили!” Я что… больше не больна? Болезнь отступила? И мое улучшение самочувствия в последние дни не было предсмертной агонией, из-за последней попытки моего мозга успокоить меня дофаминовой волной?
Мир замирает. Эти слова проникают в сознание медленно, как сквозь туман. Победа? Ремиссия? Я так долго жила с мыслью, что конца не избежать, что эти слова кажутся мне жестокой шуткой. Но, наконец, я понимаю: я живу. У меня будет шанс вернуться к нормальной жизни, шанс снова быть с Володей и мальчишками. Вернуть пышущую жизнью хохотушку…
Но как я могу сейчас думать об этом? Эта наглая, уверенная в себе фифа здесь, втирает мне о том, что она – лучшее будущее для моего мужа.
Двойной удар по моей психике и внезапные новости выбили меня из колеи. Сил нет, но я должна держаться. Выпрямляю плечи, пытаясь справиться с дрожью.
— Убирайтесь из моего дома, — произношу твёрже, чем рассчитывала, сама поражаясь своей решимости.
Настя снова смеётся, как будто я сказала что-то смешное.
— Ой, Катя, да расслабься ты. Думаешь, тебе от этого станет лучше? Что ж, тебе не о чем беспокоиться, ведь ты уже своё отжила. Сколько там тебе врачи еще дают, а? — в её голосе сквозит нескрываемая жестокость.
Меня трясёт, я с трудом сдерживаю застывшие в глазах слезы. Никто и никогда не говорил со мной так. Я смотрю на неё, пытаясь найти в себе силы, чтобы выгнать её. Но прежде чем успеваю хоть что-то предпринять, вновь прокручиваю слова Алексея Алексеевича.
Настя смотрит на меня, явно не ожидая увидеть улыбку, которая непроизвольно появляется на моем лице. Эта внезапная радость, вспыхнувшая внутри, делает меня сильнее.
— Думаю, вы ошиблись дверью, – тихо, но уверенно говорю я, чувствуя, как возвращается контроль над собой. — Вам здесь нечего делать.
Она вскидывает бровь, удивлённая переменой во мне.
— Ты серьёзно? Думаешь, тебе хватит сил удержать его? Да Володя только и ждёт, когда ты сама попросишь его уйти! – она срывается на крик, но я больше её не слушаю.
Мир вновь круто изменился в один миг, и теперь я чувствую, как внутри меня просыпается нечто большее, чем просто слабая надежда выжить.
– Что вы себе позволяете? Это моя квартира, и я вас не приглашала сюда. Уходите немедленно!
– Не нервничай, милая. Я пришла не воевать, а наоборот – помочь. Ты лысая, больная, еле на ногах держишься. Ты уже почти отправилась на тот свет, а я молода и красива. А он… – девушка театрально закусывает губу и мечтательно отводит взгляд. – Он мужчина, у него есть свои потребности.
***
Продолжение книги читайте онлайн на Литнете:
«Предатель. Оставь меня в покое», Ксения Нежная ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
