Мажор предложил мне поиграть в ненастоящую любовь

Кира

— Ну всё, плюшечка, давай, пока-пока, — бабушка тянется и целует меня в щёку. Смотрит ласково. — Если я ещё не вернусь с работы, там в холодильнике всё найдёшь.

— Хорошо, бабуль, пока, — выхожу из машины и ещё раз ей машу через окно.

Бабушка, развернувшись, уезжает, а я, поправив на плече сползающий рюкзак, иду к воротам университета.

Поступить в МГУ было моей мечтой класса с восьмого. Я побывала там со школой на экскурсии и буквально заболела этим средоточием науки и знаний. Во что бы то ни стало я захотела, чтобы именно Московский Государственный университет имени Михаила Васильевича Ломоносова стал моей альма матер. Подготовке я посвятила всю себя, и таки смогла поступить! Помню, как месяц назад с предыханием вошла в эти ворота уже как студентка. Аж голова кружилась от эмоций и восторга.

Я представляла, как буду учиться у лучших преподавателей страны, напитываться знаниями, как мне будут доступны передовые мировые научные данные, практика, экспедиции, как обзаведусь друзьями-единомышленниками.

Сложилось со всем, кроме последнего. Тут вышла осечка. Это вызвало разочарование, но не сказать, что сильное. В конце концов, я учиться сюда пришла, а не развлекаться со сверстниками. Тем более, что всё-таки приятельницу я себе нашла. Она тоже нацелена на учёбу, а не пустую болтовню.

Но одно дело не найти друзей, и совсем другое, когда над тобой начинают смеяться и открыто издеваться. В школе меня просто игнорировали, а вот в университете начался ад… И теперь я подхожу к воротам университета с ознобом уже совсем не по причине приятного возбуждения перед получением знаний.

Они стоят возле парковки. Параллельная группа. Стоят и смотрят на меня, уже готовя свои мерзкие шуточки. Будто специально меня тут каждое утро и ждут.

Мне просто нужно пройти мимо, не обращая на них внимания. Они придурки. Идиоты. Вот всё, что нужно знать и помнить.

— И кто это тут у нас? — первым чванливо выкрикивает Баганов. Отвратительный тупой тип. Мерзкий и неприятный. Как вообще такое проникло в МГУ?

Просто иди, Кира. Полторы сотни шагов и ты скроешься за дверью, а там лестница и спасительная аудитория.

— Эй, морковка, — басит его друг. Такое же дарование природы. — ты разве не знаешь, что не здороваться — невежливо?

Кто бы говорил о вежливости. Стая приматов.

Сердце начинает грохотать, когда приходится приблизиться к ним. Чувствую, как в пальцах появляется характерное покалывание, и я сильнее сжимаю лямку рюкзака на плече.

Просто пройти мимо. Будто и нет их.

Но это случается. Снова происходит. Каждый раз с вариациями, но с завидной регулярностью.

Арина и Настя — две сестры-близняшки из этой же гнилой тусовки вдруг решают перейти на другую сторону дорожки и совсем “невзначай” цепляют меня.

А дальше всё происходит по инерции. Шаг, ускоренный толчком в спину, получается неуклюжим, носок ботинка одной ноги цепляется за другую, и я, споткнувшись, приземляюсь на одно колено.

Больно. Аж по бедру разряд тока бежит — так коленкой стукнулась об асфальт. Остаётся надеяться, что колготки не порвала.

Но самое неприятное, что моя сумка падает с плеча и являет всему миру своё содержимое. Пенал, блокнот, наушники, блеск для губ и пачка фломастеров рассыпаются прямо у ног придурочной компании, которые стоят и просто ржут.

Ненавижу их.

Собрав волю в кулак, я начинаю молча складывать всё обратно в сумку. Отвечать им что-то просто бесполезно. Только и ждут этого, чтобы поглумиться ещё больше.

— Смотри, морковка, тут твои фломастеры, — говорит Баганов и демонстративно наступает своим грязным ботинком на пачку моих новеньких двухсторонних маркеров для скретчинга. Мне их мама из командировки привезла.

Раздаётся хруст, отдающий у меня где-то глубоко внутри. Я, глубоко вздохнув и изо всех сил сдерживая непрошенные слёзы, которых эти гады только и ждут, поднимаюсь и подхожу, чтобы поднять свои фломастеры. Но этот идиот идёт дальше и вдруг резко наступает на мой шарф, когда я наклоняюсь.

Рефлекторно дёрнувшись, я теряю равновесие и падаю прямо перед ним, больно ударившись всё той же коленкой и ладонями о грубый асфальт. Вскрик от неожиданности сдержать не удаётся.

Кажется, я на пределе. Нижняя губа начинает дрожать, и чувствую, что вот-вот расплачусь от бессилия.

Обида жжётся. За что они так со мною? Я им ничего не сделала.

Но тут мой обидчик резко отшатывается от сильного тычка в плечо. Рядом со мной оказываются двое парней. Они оба с четвёртого курса, известные в университете личности — Семён Радич и… тот, кто я бы меньше всего хотела, чтобы видел моё жуткое унижение…

Марк

Шакалы. Настоящие. Нашли слабого и травят. Мы тоже не идеальны, всякое бывало. Но толпой пацанов девчонку так кошмарить — это дно.

Пульс учащается. В пальцах покалывает. Меня пробирает злостью до самых костей от вида того, как эти обезьяны глумятся над слабым.

— Ты чё! — пырхает Баганов, когда толкаю его в плечо. Его сраную рожу я сразу узнал. Чмырь.

Но оступается и напарывается на Сёму, который негромко, но коротко и ясно говорит ему:

— Свалил.

Придурку требуется пара секунд, чтобы осознать, с кем он сейчас разговаривает, и что вступать в полемику совсем не стоит.

Скрипнув зубами, он кивает своей компании, и они молча сваливают.

Чувствую, что меня начинает немного отпускать. Сердце замедляет ритм, дышать получается свободнее, но желание ноги переломать сволочам остаётся.

— Вставай, — помогаю девчонке подняться, придержав за плечо, но, выпрямившись, она тут же осторожно отступает. Совсем зашугали беднягу. Давно травят, по-видимому.

Впервые вижу её, первокурсница, наверное. Да и мало ли девушек учится в одном из крупнейших университетов страны.

Такая необычная. Невысокая, худенькая, но под мешковатой одеждой формы и не определишь особо. Тёмно-медные пушистые кудри разметались у лица. И глаза такие необычные — светло-светло-голубые, почти прозрачные.

— Спасибо, — бормочет, а потом, запихнув свои фломастеры в сумку, бросает на меня короткий недоверчивый взгляд и быстро ретируется, чуть прихрамывая.

— Ты теперь сирых и убогих спасаешь? — на плечо с хлопком ложится рука друга.

Сёма и сарказм товарищи неразделимые. Ему только повод дай.

— Она не убогая, — только сейчас обращаю внимание, что у меня в руках остался её клетчатый голубой шарф, испачканный мудаком Багановым. — Просто затюкали девку.

— Золушка оставила туфельку? — усмехается Семён, кивая на шарф.

— Ну типа того, — озадаченно чешу затылок. — Странная она какая-то всё же.

— Да задёрганная. Понравилась? — криво усмехается.

Удивлённо смотрю на друга. Подшпилить решил?

— Да ну, — тоже скажет, Радичу только бы о девках зубы поскалить. — Чем? Толку от неё.

— Ещё и целка, поди, — кивает, прекрасно зная, что я неопытных ланей стараюсь обходить десятой дорогой.

— Да какая вообще разница, — морщусь. К чему вообще об этом говорить? Девка и девка. Сбежала и сбежала. — Пошли уже на пары.

Сейчас у нас конституционное право, и надо бы повторить конспект, а то препод любит зверствовать.

Заходим с Семёном в аудиторию, все наши уже на местах. Окна в аудитории распахнуты настежь, и в помещении тот самый дурманящий аромат тёплой осени. Ещё бы на учёбу настроиться.

— Клёвый шарф, — говорит Лена, падая рядом с Семёном на скамейку и кивая на меня.

Точно. Шарф.

— Трофей, — подмигивает ей Семён. — Обычно трусы там или лифон, но Марк у нас оригинал.

Ленка хихикает, а Сёма пытается увернуться от моего тычка. Это у него в тесноте аудиторных скамей не сильно получается, поэтому приходится согнуться с выдохом, когда мой кулак таки приходится по его рёбрам.

Хочет подкалывать? Ну ок, придём мы на следующую пару… На ту, что ведёт секси-преподша, у которой с Радичем шашни. Вся группа по перекрёсным огнём их взглядов, скоро нафиг задымимся. Дышать нечем от их феромонов.

Запихиваю шарф в рюкзак. Надо будет потом или в потеряшках оставить, или отдать перепуганной Веснушке, если встречу её случайно.

Препод ко конституционке строгий, но жутко нудный. Очень сложно удержать внимание на монотонном бубнеже на его лекциях, потом приходится слушать аудиоучебник, чтобы вникнуть. Зато как творчески он оживает на семинарских. Садист херов.

Вот и сейчас уже спустя пятнадцать минут от начала лекции большую часть группы начинает клонить в сон. И я, конечно, не исключение. Вот только вместо дремоты мне почему-то вспоминается сегодняшняя встреча.

Перепуганные, налитые слезами обиды глаза Веснушки. Ожидание подвоха. Страх. Сейчас очень модно винить жертву, дескать, ведёт себя как жертва, вот и имеет такое отношение. Но что может такая, как эта, противопоставить орангутангам, подобным Баганову?

Злость простреливает новой вспышкой. Всё-таки надо будет им заняться. Охреневший тип, к тому же первокурсник! Он полтора месяца только как пришёл учиться в универ, а уже такой борзый.

Давно не было жёстких посвящений в универе. Пора, наверное, возродить традиции. Надо Сёме намекнуть и Булке, они ребята творческие.

После пары выползаем в коридор. До иностранного ещё двадцать минут, но Радича уже всего долбит. Соскучился по своей училке уже.

— Марк, глянь, кто там, — гигкнув, подмигивает Семён, кивнув в сторону.

— Да твою ж мать…

У окна стоит Анжелика. Она — это отдельный разговор. Моя личная сталкерша. Поначалу это даже было прикольно в какой-то мере, но потом её понесло. Я больше года не могу отвязаться от её навязчивого внимания.

Стоит и смотрит так, будто я — единственная и неповторимая любовь её жизни. Уже аж как-то неудобно.

— Слушай, я тебе давно говорил, заведи тёлку, Лика и сольётся постепенно, — говорит друг. — А ты ж как торт — сладкий и свободный.

— Фу, блин, Семён, — морщусь. Терпеть не могу сладкое.

— Я серьёзно, Марк. Тебе нужна девушка.

— Я тебе её из кармана достану, что ли? Нет у меня настроения ни с кем встречаться сейчас.

— Фиктивная, — поднимает брови, будто удивляется моей несообразительности.

Ага, бутафорская. Ржу в ответ на его гениальное предложение, но тут взгляд падает на Веснушку, что топчется у стенда с расписанием аудиторий…