Я должна была безропотно выйти замуж за того, от которого зависит наша семья. Но появился он

Первая глава из студенческого любовного романа “Ломая запреты”, Сара Адам. Читая книгу, я прямо вспомнила свои первые влюбленности и переживания из-за расставаний. Давно ждала новинку этой писательницы.

Возвращаться в университет после длительного перерыва сложно.

А учитывая пережитые события — вдвойне. Пожалуй, это невыносимо.

Наверное, подумаете, что я преувеличиваю? Узнав всю историю, вы поймёте, что это не так.

Мои крылья вырвали с корнем, не успела я их расправить и взлететь. Заставили упасть на землю и разбиться об острые скалы. Искалечили, ранили, вынули горячее сердце и забыли вернуть обратно. На его месте выросло новое: холодное, замёрзшее, не способное больше чувствовать.

Любовь ломает даже самых сильных. А я ею была. Но совершила роковую ошибку, не открывшись тому, кто был ближе всех на свете. Во всём, что не касалось вынужденного замужества, я была абсолютна честна перед Русланом. Я была верна ему.

Просто боялась потерять. Язык не поворачивался сказать: «Я принадлежу другому». В итоге, опоздала…

Нет, кроме самой себя я никого не смею винить. Единственная и главная причина происходящего ада в моей жизни – я сама.

Елизавета Астахова.

Та, которая влюбилась в того, с кем никогда не суждено быть вместе, отдала ему невинность, но так и не нашла в себе сил признаться любимому в правде.

— Рада, что ты снова здесь! — Таня сидит на постели, поджав ноги, и внимательно следит за моими перемещениями по крохотной комнате.

— И я, — отвечаю без раздумий, на автомате, но, по правде говоря, не уверена в том, что это правда.

Идея вернуться казалась глотком свежего воздуха до того момента, пока я не очутилась в родных стенах общежития. Каждый уголок, каждая деталь напоминает о «нас», о том, чего не вернуть и не исправить.

Обречённо вздохнув, раскрываю дверцы хлипкого шкафа одним резким движением. Сдвигаю в сторону разноцветные шмотки и развешиваю привезённые из дома, преимущественно чёрные.

— Решила сменить стиль? — осторожно допытывается подруга. Или бывшая подруга? Не знаю, кто мы теперь друг для друга.

— Ага, — стараясь не смотреть не неё, возвращаюсь к раскрытому на постели чемодану и достаю гигиенические принадлежности. — Как ты себя чувствуешь после…

Договорить слово «аборт» не хватает смелости. Татьяна, судя по всему, тоже не желает его слышать. Отвечает быстро, не давая мне времени на другую формулировку вопроса:

— Я в порядке. Да, в порядке. Двигаюсь дальше и всё такое, — неловкость витает в воздухе, затрудняя дыхание. — А Руслан…

— Не надо, — тут же перебиваю я, еле сдержавшись, чтобы не прикрыть уши руками.

Соседка умолкает, давая мне время на раздумья.

Умом понимаю, что буду вынуждена видеть его ежедневно, ощущать на себе презрительный взгляд, как в тот день. Слышать властный голос, который будет звучать не для меня. Но не могу я сейчас обсуждать его как ни в чём не бывало, вот хоть убейте.

Душа по-прежнему обливается кровью от одного только имени «Руслан». Я не произносила его вслух долго, кажется, целую вечность. Мысленно сотню раз просила прощения, обращалась к нему, но всё в своей голове. В реальности, после того случая на парковке, где умерла прежняя Лиза, мы больше не виделись.

Я исчезла, как он того хотел.

Заканчиваю с разбором вещей и начинаю менять постельное бельё. С самого момента, как переступила порог, я не села ни на минуту. Постоянно нахожу себе занятие, лишь бы время быстрее прошло, лишь бы мысли и воспоминания не пробрались в голову, лишь бы не думать о будущем.

Флэшбеки то и дело пытаются просочиться в голову. Вот на этой самой кровати мы страстно любили друг друга. А стоящий на шкафу чайник Руслан собственноручно починил. Здесь, около стула, он небрежно швырял свою куртку, а я аккуратно поднимала. А на этом столе мы…

Качаю головой, отгоняя мучительный морок.

— Ты изменилась, — с грустью подмечает Таня.

— Стала стройнее? — выдавливаю наигранный смешок, мельком взглянув в настенное зеркало. Смотрящая на меня в отражении бледная поганка выглядит отрешённой. Некогда блестящий взгляд потускнел, а пышная шевелюра, которой наградила природа, поредела.

На самом деле я понимаю, что она имеет в виду. Дело не просто во внешности. Раньше я бы бросилась в объятия, рассказала, как плохо мне было всё это время. Отвечала бы на сотню входящих сообщений, делясь происходящим в жизни. По правде говоря, на месте Соколовой я бы сейчас даже не стала разговаривать с собой и пытаться наладить контакт.

Я ни с кем не поддерживала связь, исчезнув в конце прошлого года. Это было единственным верным решением. Оборвать общение, не делая себе больнее.

— Стройнее? Ты похожа на скелет, — Таня не пытается подобрать мягких слов, бьёт точно в цель жёсткой правдой. Шуршащая постель и звук шагов подсказывают, что соседка поднялась. — На тебе шмотки висят, Лиза, без слёз не взглянешь. Что ты сделала с собой? — Таня берёт за руку, разворачивая к себе лицом. — Мне тебя очень сильно не хватало, подруга.

— Да, мне тебя тоже, — выдавливаю ровным тоном, не отвечая на объятия. Мои руки так и висят по бокам, не решаясь подняться.

Не думала, что возвращение будет настолько болезненным. Казалось, что я схожу с ума в четырёх стенах дома, без конца проигрывая в голове роковой день. Полагала, что университет станет спасением, но по факту всё не так просто. Я не хочу разговаривать. Не хочу контактировать.

Мне невыносимо больно. Тело горит, будто его окунули в кипящую лаву, разум вопит, что я не выдержу. Не смогу.

— Может быть, ты наконец перестанешь вести себя, как холодная сука? — Соколова хватает мои плечи, отодвигает от себя и всматривается в лицо.

Когда-то Таня стала моим первым другом в новой жизни. Маяком, который всегда освещал путь. Пристанищем, куда я возвращалась.

— Извини. Боюсь, от той прежней Лизы мало что осталось, — вздохнув, отстраняюсь.

Я уничтожила её. Сожгла ту добрую девочку, которая смотрела на мир через розовые очки и наивно верила в людей.

— Ни один мужчина не достоин наших страданий. А то, что Князев не поверил тебе – его проблемы. Да, ты не призналась вовремя, да любая бы на твоём месте побоялась! — с нажимом выдаёт она, преследуя меня по пятам. — Моя Лиза не раз говорила замечательные слова: «У тебя ещё столько этих парней будет!»

— Ты же знаешь, не будет. Только один: мой драгоценный будущий муж, — на удивление произношу без единой эмоции. Абсолютное принятие происходящего.

— Этот дурак так и не отстал? — уточняет ошарашенно. — Думала, раз ты вернулась…

— Нет. Всё по-прежнему, — обрубаю в надежде, что диалог сойдёт на нет, но Татьяна намерена выяснить каждую деталь.

— Хочешь сказать, что ты выйдешь замуж, как и планировалось?

— Именно так, — произношу, пожав плечами. — Кстати, свадьба состоится в июне. Придёшь?

— А как же закончить университет?

— Ну, своей маленькой оплошностью я в разы сократила срок, — оборачиваюсь, улыбнувшись одними губами. — Ладно, я в душ. Кстати, не пугайся, если увидишь за дверью охрану. Это за мной следят.

Подхватываю сумку с необходимыми принадлежностями и спешно выхожу из комнаты, не желая слышать мнение соседки на этот счёт. Сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, топаю в конец коридора к ванной комнате под сопровождение. От понимания, что за тобой идут следом, странная тревога нарастает с каждым шагом. Это жутко щекочет нервы, а прожигающий взгляд на затылке раздражает. Притормозив у ванной комнаты, хватаюсь за пластиковую ручку и нервно бросаю, через плечо:

— Надеюсь, мыться я буду в одиночестве?! Или вы мне спинку потрёте?

Естественно, не дожидаясь ответа, громче положенного захлопываю за собой дверь, войдя внутрь.

Первым условием моего возврата в универ было ускорение свадьбы. По договору я заканчиваю первый курс и перевожусь на заочное обучение, выйдя замуж за Демьяна. Вторым условием является наличие круглосуточной охраны, предоставленной Шведовыми, которая должна сопровождать меня. В университете, в общежитии – везде.

Если честно, наплевать. Шведовы могут делать со мной, что хотят. Всё равно. Сама виновата.

Душ принимаю нарочно долго, рассчитывая на то, что Таня заснёт и не продолжит беседу. Ополаскивая волосы от шампуня, с грустью наблюдаю, как в руках остаются светлые клочья. Брезгливо смываю их, продолжая игнорировать проблему организма, дающего сбой.

Закончив с процедурами, заматываю на голове тюрбан, переодеваюсь в пижаму и, сложив баночки в косметичку, выхожу.

В коридоре, по дороге обратно, взгляд невольно падает на дверь в комнату Князева, и я останавливаюсь, как вкопанная. Сердце замирает от одного представления о том, что сейчас она может распахнуться и оттуда выйдет Руслан.

Что он сделает? Как отреагирует на моё возвращение? Выскажет все свои мысли? Снова назовёт лживой?

Он имеет полное право злиться. Ты заслужила, Лиза…

Вскинув голову к потолку, несколько раз глубоко вдыхаю, успокаивая разбушевавшуюся фантазию. Скорее всего, Руслан съехал из общежития. Ему больше нет смысла задерживаться в этом месте.

— Вы в порядке? — за спиной звучит басовитый голос охранника.

— Не нужно со мной разговаривать. Это не входит в ваши обязанности.

Ненавижу себя за грубость по отношению к людям, но ничего поделать не могу. Язык мелет, прежде чем успеваю обдумать.

Таня права: я холодная сука.

Как и надеялась, в комнате уже темно и тихо. Татьяна лежит в своей постели, и я следую её примеру.

Завтра будет сложный день, который, вероятнее всего, я не переживу, столкнувшись с Русланом.

Может быть, это и есть моё тайное желание? Умереть от разрыва сердца, чтобы больше не мучиться?

Сон не идёт. Я ворочаюсь с бока на бок, лихорадочно визуализируя в голове грядущий денёк. По поводу учёбы не переживаю совершенно. Это последнее, о чём думаю. Сессию за меня закрыли (благодаря стараниям Шведова-старшего), стипендия на месте.

— О Князеве можешь не париться. Вы завтра не увидитесь, — в тишине комнаты звучит тихий голос подруги. От услышанного из лёгких вышибает весь воздух, а в груди начинает неприятно колоть. — Он тоже пропал. С того самого дня, Руслана никто в универе не видел.

Рассвет за окном бесцеремонно оповещает о наступлении нового дня. Из головы не выходят слова Тани о том, что Руслана никто не видел…

Что я испытала, услышав новость?

Облегчение? Да!

Разочарование? Да!

Глупо обманывать саму себя в том, что я ждала нашей встречи так же сильно, как и боялась её. Я жаждала посмотреть в злые глаза, ещё раз убедиться в том, как Князев ненавидит меня и двигается дальше по жизни. Чтобы сделать себе больнее. В очередной раз умереть и воскреснуть, сгорая от стыда и мук совести.

Лёжа на постели, рассматриваю узор дешёвых обоев, попутно ковыряя небольшую дырочку на стене. За всю ночь так и не смогла сомкнуть глаз. Боролась с навязчивыми воспоминаниями: то отгоняла их, то ныряла с головой. Так и сейчас темнота против воли засасывает в воронку событий двухмесячной давности; я сопротивляюсь, но уже слишком поздно.

Два месяца назад…

— Отпусти меня! — Извиваюсь в крепких руках, желая избавиться от непрошенной помощи. — Отпусти, сказала!

Севший голос срывается на хрип и перерастает в надсадный кашель. Продрогшее до самых костей тело дрожит, но пытается дать отпор.

— Да угомонись ты! — Егор силком тащит проблемную подругу в общежитие. Не знаю, как нашёл, кто ему сказал. Или же парень просто шёл по парковке и наткнулся на меня, лежащую на кровавом снегу.

— Отпусти-и-и-и! — в отчаянии, истерично кричу, отбиваясь.

— Успокойся, Лиза! — Воронцов останавливается и безжалостно встряхивает меня за плечи. Физической боли не чувствую, лишь ощущаю впивающиеся сквозь куртку пальцы. — Приди в себя! — гаркает, а я закрываю глаза, горько завывая.

Почему-то именно в этот момент лишаюсь сил окончательно. Ноги моментально подгибаются, и я нелепо начинаю падать, услышав:

— Да твою ж…

Друг успевает подхватить рыдающую тушку и поднять на руки, а после ускоренным шагом куда-то идёт.

Сознание ускользает, погружая в забвение, а затем возвращает в жестокую реальность, и так по кругу до самой бесконечности.

Отдалённо я слышу хруст снега, ощущаю чужие объятия. Прижимаюсь к крепкой груди.

Не его…

Это не Руслан…

Меня душит невыносимая боль, не физическая. Душевная. Я хочу кричать на весь мир, умолять отмотать время назад, чтобы признаться ему самостоятельно. Готова отдать всё на свете, лишь бы понял и простил.

Но горькое осознание, что ничего не выйдет, всё кончено, заставляет медленно сгорать внутри себя.

Спасительная темнота накрывает с головой, и я в очередной раз отключаюсь. Видимо, организм посчитал, что так будет лучше, и я благодарна ему за это.

— Что случилось? — взволнованный, но еле слышный голос Тани. — Лиза?! Лиза!

— Да подожди ты! Я сам, не мельтеши. — Егор укладывает меня на постель.

Боже, как холодно. Почему так холодно?

— Капец её колбасит, нужно снять это всё, — голос Соколовой тоже на грани истерики. — Помоги приподнять.

Меня крутят, как тряпичную куклу, раздевая. По-хорошему, надо возмутиться, заставить Егора выйти. Какого они творят?

— Отстаньте… — Пытаюсь свернуться в клубочек, но грубым действием меня возвращают в исходное положение. — Не трогайте… Тань, тебе нельзя…

Сил просить Таню не напрягаться – нет. Она же сама после таблеток. Разлепить веки удаётся наполовину и то с огромнейшим трудом.

— Сейчас согреешься, — заботливо обещает подруга, трогая мой лоб.

Несколько пар рук растирают голые конечности, а потом укутывают во что-то тёплое и мягкое.

Меня трясёт, будто я провела целую вечность на морозе, в то время как внутри бушует шторм эмоций. Пытаюсь собраться с мыслями, но они разлетаются в разные стороны, подобно испуганным птицам. Воспоминания о Руслане накатывают волнами, и я не могу избавиться от чувства вины.

В голове только его грубый голос и жёсткие слова:

«Ты – лживая тварь. Чтоб духу твоего в моём поле зрения не было. Усекла? Исчезни, иначе превращу твою жизнь в ад.»

Она и так будет адом без тебя…

Пожалуйста, пусть это всё окажется страшным сном. Ужасным, кошмарным, а самое главное – нереальным.

Закрываю глаза и пытаюсь представить себя в другом месте. Там, где нет боли. Там, где Руслан смеётся и обнимает меня до того крепко, что кажется, никогда не отпустит.

Но реальность не оставляет шансов на побег. Я снова открываю глаза и возвращаюсь в мир, где всё рухнуло.

Моя Римская империя…

Самое страшное ждёт впереди. Егор и Таня на пару силой отпаивают более или менее пришедшую меня в сознание. Лучше бы они не делали этого…

Я ощущаю себя открытой раной, которую без конца посыпают сольно и нарочно ковыряют, делая больнее.

Сидя на постели в одном нижнем белье, завёрнутая в плед, пялюсь в одну точку на стене. Понимаю, что не могу больше прятаться, сил держать всё внутри не осталось. Я должна поделиться тем, что меня мучает. Не могу так больше. Хватит, намолчалась…

Набрав в лёгкие побольше воздуха, вываливаю всю правду друзьям, абсолютно ничего не утаивая. Выслушав до конца, Егор сидит на краю моей кровати, потирая обросший рыжей щетиной подбородок.

А Таня… Таня наматывает круги по комнате, хотя выглядит измученной и бледной.

— А мне ты почему не говорила? — Соколова смотрит полными недоумения глазами. — Уму не постижимо: двадцать первый век на дворе! Лиза, ау! Пошёл твоя дядя вместе с бизнесом! Пусть себя или свою жену кладет под этого Шведова. Ты не обязана ломать жизнь ради него!

— Татьяна, — Егор слегка охлаждает её пыл. — Но в целом я с тобой согласен. Лиза, ты правда не обязана выходить замуж.

— Они меня вырастили, — всхлипываю, роняя голову на колени. — Вы не понимаете…

— Что мы не понимаем? Что тебя продали? Отдали, можно сказать, в рабство?! — Таня переходит на повышенные тона, останавливаясь напротив.

— Да какая уже разница… — зажмуриваюсь, чтобы снова не разрыдаться. — Моя жизнь закончилась. Руслан мне не поверил… Он прав, я врала ему столько времени.

В комнате воцаряется мёртвая тишина, окутывая нас. Вижу, как друзья обмениваются взглядами.

— Я поговорю с Русланом, — твёрдый голос Егора заставляет меня дёрнуться на постели.

— Нет! Не смей, Егор! Он… он подумает, что я нарочно тебя подговорила. Руслан сделал свои выводы.

— Ну и дурак твой Руслан! — снова встревает Таня, скрещивая руки на груди. — Ты же говоришь, он видел, как он тебя силой к машине тащил. Неужели не понял, что между вами не было реальных отношений жениха и невесты?

— Не поверил… Не поверил… — повторяю, будто кукла заведённая, ударяясь затылком о стену.

— Лиз, спокойно. Мы, что-нибудь придумаем. — Воронцов поднимается с кровати, бросая взгляд на рисующую круги Таньку, и та, наконец, останавливается. — Где у вас аптечка?

— Есть только обезболивающие, — шепчет подруга, тушуясь.

— Так, я тогда быстро в аптеку сгоняю. У неё голос охрип и температура, походу, горячая вон вся. Скоро вернусь.

Егор уходит, мы остаёмся с Таней вдвоём. Подруга забирается на постель рядом со мной и прижимает к себе, обнимая.

— Тебе же отдых нужен, покой. — Максимально держусь, дабы не вернуться в состояние истерии.

— Лизка, мы со всем справимся, обещаю. Пройдём через это вместе.

Я киваю, но в глубине души понимаю, что никто не может понять, что я чувствую. Ни один человек в мире не в силах забрать ту боль, которая разрывает меня на мелкие части. Руслан был не просто парнем: он был частью меня.

Ужасающий грохот заставляет нас обеих дёрнуться.

— Что за? — Таня неуверенно поднимается и идёт к двери, сотрясающейся от ударов.

Неужели Руслан?

Сердце замирает в груди в ожидании. Практически не дыша, наблюдаю за происходящим, как в немом кино. Татьяна поворачивает ключ, открывая дверь, и делает шаг назад, не зная, как реагировать. Я же чувствую, как внутри меня всё сжимается от разочарования. Понимание, что будет происходить дальше, не заставляет долго ждать.

Два бугая влетают в комнату, целенаправленно двигаясь на меня.

— Елизавета. У нас приказ, — басит один из громил со стеклянным взглядом.

— Эй, вы кто такие? — Пришедшая в себя Таня становится рядом со мной, как пантера, готовая броситься в любую секунду.

— Мы доставим вас к Вадиму Алексеевичу, — игнорируя соседку, продолжает он.

— Я никуда не поеду. — Отрешённо оглядывая обоих с головы до ног, прикидываю, за сколько секунд они прихлопнут нас с Соколовой, как уличных мух.

— Если вы окажете сопротивление, мы будем вынуждены применить силу, — предупреждает второй.

— Применяйте, — горько ухмыляюсь, не шелохнувшись.

Если моя жизнь закончена, то какая уже разница? Пусть делают, что хотят. Руслан бросил меня. Бросил…

Наклонившись, мужчина дёргает меня за руку, стаскивая на пол. Плед слетает, а я в одном нижнем белье падаю к их ногам.

Ничтожная. Униженная. Раздавленная. Ненавидящая саму себя.

Но мне так наплевать, я не пытаюсь прикрыться. Даже не моргнув, тот, который с наушником в ухе, поднимает плед и небрежно накидывает на меня.

***

Продолжение книги читайте онлайн на Литнете:

“Ломая запреты”, Сара Адам ❤️

Я читала до утра! Всех Ц.