— Я ухожу, — тихо говорю мужу. — Я видела рубашку. Следы помады на воротнике

Первая глава из книги “Измена. Она того стоила?”, Алсу Караева. Каждый раз, когда я слышу от неверного мужа “Я тебя никуда не отпущу”, всегда думаю: кем он себя возомнил? Страх мужчины, что его измена раскрыта, что он останется один и никому ненужный, что размеренная жизнь закончилась – все это бьет по самооценке. Хоть таких сюжетов и в жизни хватает, я люблю читать подобные книги. Рекомендую! Ваша Маша.

Я всегда верила, что если мой муж станет предателем, то почувствую это сразу.

Воздух станет другим, сердце выдаст тревожный сигнал, всё внутри кричит — “беги!”.

Но жизнь оказывается безжалостнее любых моих фантазий.

Когда я беру в руки его рубашку, мир не переворачивается. Не вспыхивает небо, не разверзается земля. Ничто не предупреждает меня. Просто бледно-голубой хлопок с едва заметным пятном — следом алой помады на воротнике.

Я замираю, боясь поверить собственным глазам. Пальцы сжимают ткань так сильно, что костяшки белеют. Первая мысль нелепая до смешного: “Мне нужно застирать это перед стиркой”.

А потом приходит понимание, и оно обрушивается на меня как лавина.

Я ведь не пользуюсь алой помадой. Никогда.

— Селена, ты где? — голос Аслана доносится из гостиной, и мое тело отзывается дрожью, словно струна, на которую капают ледяной водой.

Сердце стучит так отчаянно, что я прижимаю рубашку к груди, будто пытаясь скрыть этот громкий звук. Каждый удар пульса отдаётся в висках болезненным эхом: “Он-пре-дал. Он-пре-дал. Он-пре-дал”.

— Я на кухне, — отзываюсь я, поражаясь тому, как обыденно звучит мой голос. Как у той прежней Селены, которая еще не знает, что её мир рушится.

Вспоминается вчерашний вечер. Аслан вернулся поздно, сославшись на встречу с инвесторами. Я ждала его с ужином, разогревала дважды. В третий раз решила не греть — пусть ест холодное, раз не может позвонить и предупредить.

Глупая, наивная девочка.

Я злилась на то, что еда остыла, что время потрачено впустую… Если бы я только знала.

Он вошёл тогда выпивший, но не пьяный. С блестящими глазами, слишком оживленный для делового ужина. Поцеловал меня в щеку, не в губы. Теперь я понимаю почему.

Торопливо сунув рубашку в стиральную машинку в гарнитуре кухне, я возвращаюсь к раковине и продолжаю мыть посуду, словно ничего не происходит.

Руки дрожат так сильно, что тарелка выскальзывает, ударяется о край раковины и раскалывается на две части….

— Осторожнее, — Аслан возникает в дверях кухни, высокий, широкоплечий, с тем самоуверенным выражением лица, которое когда-то заставляло меня таять. Сейчас оно вызывает только отторжение.

Я смотрю на осколки фарфора — свадебный подарок его матери, часть сервиза, который предназначался “для наших будущих семейных ужинов с детьми”. Детей, которых у нас до сих пор нет, несмотря на все попытки, все слезы, все молитвы.

Это стало нашей маленькой трагедией, нашей общей болью. Но, похоже, не для Аслана. Для него это стало удобным поводом искать утешения в чужих объятиях.

— Прости, — бормочу я, протягивая руки и собирая осколки. Один впивается в палец, и я вздрагиваю от резкой боли. Тонкая струйка крови бежит по коже, такая же алая, как та помада.

— Оставь, я уберу, — Аслан шагает ко мне, но я отшатываюсь, словно от удара.

— Не надо! — слишком резко, слишком громко. Я выдаю себя. — Я сама справлюсь.

Он хмурится, в тёмных глазах мелькает что-то похожее на беспокойство. Или мне просто хочется так думать?

— Что с тобой сегодня? — спрашивает он, скрестив руки на груди в том самом жесте, который использовал, когда готовился к спору.

Я вспомнила нашу первую встречу.

Вечеринка у общих друзей, где Камиль настойчиво пытался нас познакомить. Я отказывалась — Аслан казался слишком идеальным, слишком недоступным со своим безупречным костюмом и профессиональной улыбкой успешного человека.

“Я ему совсем не подхожу, мы из разных миров,” — сказала я тогда Камилю.

Как же я ошибалась. Аслан заметил меня сразу. Подошёл сам, угостил соком, смотрел так, будто я была единственной женщиной в комнате.

А потом сказал фразу, которая перевернула мою жизнь: “Ты слишком настоящая для этого места. Давай сбежим отсюда”.

И мы сбежали — в ночь, полную звёзд, душевных разговор ни о чем и обещаний.

Эта выходка была из ряда вон выходящей. Я тогда получила хорошую взбучку от мамы, она не сказала отцу о моем проступке, а я умоляла ее не выдавать меня, клялась, что ничего преступного не совершала.

Я только пообещал Аслану, что буду его одного ждать – самая моя большая оплошность.

Пять лет. Пять лет я верила каждому его слову, каждому обещанию. Пять лет пыталась стать идеальной женой, всегда готовой поддержать, выслушать, понять.

Пять лет мечтала о ребенке, которому смогла бы дать всю ту любовь, что переполняла меня.

— Селена, ты меня слышишь? — нетерпеливый голос Аслана возвращает меня в реальность.

— Да, — я выпрямляюсь, сжимая окровавленный палец. — Просто устала. Много работы в последнее время.

— Ты всегда можешь уволиться, — говорит он тем тоном, который использует для “решения проблем”. — Я зарабатываю достаточно для нас обоих.

Именно этот тон, эта уверенность в своей правоте, в своем праве решать за меня — вот что окончательно подталкивает меня к краю.

— А я не хочу увольняться, — мой голос звучит тихо, но твёрдо. — Мне нравится моя работа. Она дает мне… пространство.

— Пространство? — он приподнимает бровь, недоумевая. — Для чего тебе пространство в браке?

Вопрос повисает в воздухе. Для чего мне пространство? Чтобы дышать. Чтобы помнить, кто я, помимо роли “жены Аслана”. Чтобы иметь что-то своё, когда всё остальное оказывается иллюзией.

Но я не говорю этого вслух. Вместо этого я прохожу мимо него, задержав дыхание, чтобы не уловить аромат его одеколона, смешанный с едва заметной, чужой парфюмерной нотой.

— Мне нужно собраться. У меня встреча с клиентом, — лгу я, удивляясь тому, как легко это получается.

В спальне, закрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной и наконец позволяю себе задрожать по-настоящему. Волна тошноты подкатывает к горлу, и я зажимаю рот рукой, сдерживая рвотные позывы.

В голове пульсирует одна мысль: “Уйти. Нужно уйти”.

Я двигаюсь как в трансе, доставая чемодан, выбирая вещи. Что брать с собой, когда рушится целая жизнь?

Документы, немного одежды, зубная щётка. Самые необходимые вещи кажутся вдруг чужими, незнакомыми. Я смотрю на свитер, который Аслан подарил мне на прошлое Рождество, и не могу решить — оставить или взять? Был ли искренним тот подарок или очередной маскировкой вины?

За дверью слышатся шаги. Тяжёлые, уверенные — Аслан всегда ходил так, словно весь мир принадлежал ему. Может, так оно и было.

— Селена, — его голос звучит спокойно, но я слышу в нём напряжение. — Что происходит?

Я молчу, застыв над полураскрытым чемоданом. Нужно что-то ответить, что-то логичное, разумное. Но в горле стоит комок, а в голове бьется только одна мысль: “Он знает. Он все понял”.

Дверь открывается, не дожидаясь моего разрешения — Аслан никогда не утруждает себя такими мелочами в собственном доме. Его взгляд мгновенно падает на чемодан, потом на меня, замершую над ним с парой свернутых джинсов в руках.

— Что это? — спрашивает он так, словно видит что-то невозможное, непостижимое.

— Я ухожу, — слова вырываются сами, прежде чем я успеваю их обдумать. Но как только они звучат, я понимаю их правдивость.

Я действительно ухожу.

Его лицо меняется — жёсткие черты смягчаются от удивления, между бровями пролегла морщинка.

— Что значит “уходишь”? Куда? Почему?

Я почти смеюсь от абсурдности ситуации. Он действительно не понимает? Или просто не ожидает, что я узнаю?

— Потому что я не могу больше, — мой голос дрожит, но с каждым словом становится увереннее. — Не могу делать вид, что всё в порядке, когда это не так. Не могу закрывать глаза на то, что происходит.

— О чём ты говоришь? — между его бровей пролегла глубокая складка.

Я поднимаю глаза и смотрю прямо в его — тёмные, властные, такие знакомые. Когда-то я тонула в этих глазах. Теперь они кажутся омутом, скрывающим что-то опасное.

— Я видела рубашку, — тихо говорю я. — Следы помады на воротнике.

Наступает тягучая и удушливая тишина. Я почти физически ощущаю, как работает его мозг, перебирая варианты ответов, ища самый убедительный, самый безопасный.

— Это не то, что ты думаешь, — наконец произносит он, и эти слова — такие предсказуемые, такие банальные — заставляют меня закрыть глаза от внезапно накатившей усталости.

— Разве? — я продолжаю складывать вещи, движения становятся механическими, словно не мои. — Тогда что это, Аслан? Объясни мне.

— Это просто… — он запинается, и я вижу то, чего никогда раньше не видела: Аслан Резаев, всегда уверенный в себе, всегда контролирующий ситуацию, не знает, что сказать.

И тут меня накрывает осознанием: я не хочу слышать его объяснений. Не хочу его лжи, его полуправды. Не хочу знать, кто она, как давно это продолжается, было ли это единожды или регулярно. Это не имеет значения. Важно только одно: пять лет совместной жизни, пять лет доверия — всё оказалось фарсом.

Я закрываю чемодан и выпрямляюсь.

— Не утруждайся, — мой голос звучит неожиданно сильно. — Я не хочу слышать очередную ложь.

— Селена, подожди, — он делает шаг ко мне, протягивает руку. — Давай поговорим спокойно.

— Мы разговаривали пять лет, Аслан, — я отступаю, избегая его прикосновения. — Что ещё ты можешь сказать?

— Я люблю тебя, — произносит он так, словно это всё объясняет, всё исправляет.

Эти слова… слова, которые раньше могли растопить любой мой гнев, заставить забыть любую обиду… теперь звучат бессмысленно, пусто.

— Любовь не такая, — отвечаю я, поднимая чемодан. — Любовь не предает.

Он загораживает мне путь, упершись рукой в дверной косяк. Его фигура заполняет проём — высокая, мощная, непреодолимая преграда.

— Ты никуда не уйдёшь, — это звучит не как угроза, а как констатация факта. — Мы должны это обсудить.

Внутри меня что-то обрывается — последняя ниточка, связывавшая меня с прежней Селеной, которая могла бы уступить, поверить, остаться. Я чувствую, как сердце бьётся сильнее, наполняя меня странной, незнакомой решимостью.

— Отойди, — говорю я тихо.

— Нет, — он скрещивает руки на груди. — Я не позволю тебе уйти вот так, не выслушав меня.

— Не позволишь? — я почти смеюсь, только слышны истеричные звуки. — Ты считаешь, что можешь мне что-то позволять или запрещать?

Его лицо темнеет, я знаю этот признак приближающегося гнева. Аслан никогда не кричал, не срывался. Его гнев был тихим, холодным, контролируемым. И от этого ещё более пугающим.

— Ты моя жена, — каждое слово падает, как камень. — У нас есть обязательства друг перед другом.

— Обязательства? — эхом повторяю я. — Например, хранить верность? Эти обязательства?

Он стискивает зубы, желваки ходят по скулам, высеченным из камня, так я всегда думала. Сейчас его лицо кажется маской, скрывающей что-то, чего я никогда не знала.

— Один проступок не перечеркивает пять лет брака, — произносит он тоном, которым вёл переговоры с деловыми партнёрами. — Мы можем преодолеть это. Вместе.

— Проступок, Аслан? — я чувствую, как внутри разгорается яростный и очищающий гнев. — Ты предал наш брак, нарушил данное мне слово, а теперь стоишь здесь и рассуждаешь об обязательствах?

Чемодан оттягивает руку, но я не обращаю внимания. Тяжесть кажется почти приятной, напоминанием о том, что я всё ещё здесь, всё ещё способна двигаться, дышать, чувствовать.

— Я не отпущу тебя, Селена, — повторяет он, и на этот раз в его голосе звучит что-то сродни отчаянию. — Ты нужна мне, Селена. Мы должны быть вместе.

— Почему? — вопрос вырывается сам собой. — Почему мы должны быть вместе, Аслан? Потому что ты так решил? Потому что тебе так удобно? Иметь примерную жену дома и… развлечения на стороне?

Он бледнеет, и я понимаю, что попала в точку. Всё становится предельно ясно, как будто пелена спадает с глаз.

За пять лет брака я даже не замечала, как меня загнали в золотую клетку. Как каждое мое решение, каждый мой выбор на самом деле был его выбором. Как я постепенно перестала быть собой, превратившись в приложение к его успешной жизни.

— Я любила тебя, Аслан, — говорю я, и это звучит почти как прощание. — Всем сердцем. Всей душой. А ты…

Я не заканчиваю фразу. Не вижу смысла говорить очевидное.

Аслан делает шаг ко мне, его рука тянется к моему лицу… жест, который раньше всегда успокаивал меня, утешал. Сейчас я отшатываюсь, словно от удара.

— Не прикасайся ко мне, — мой голос дрожит, но глаза остаются сухими. Странно, но я не могу плакать. Не сейчас.

— Селена, — в его голосе появляются умоляющие нотки, которых я никогда раньше не слышала. — Дай мне объяснить. Это была ошибка, глупость. Это ничего не значит.

— Для меня значит, — я шагаю в сторону, обходя его. — Всё значит, Аслан. Каждая ложь, каждый раз, когда ты приходил домой поздно, каждое “деловое” путешествие… Сколько их было на самом деле?

Он не отвечает, и это молчание говорит больше любых слов.

У входной двери я останавливаюсь. Не оборачиваясь, спрашиваю:

— Она того стоила, Аслан? Стоила нашего брака, нашего будущего?

Тишина за спиной оглушительная.

Я открываю дверь, впуская в прихожую холодный осенний воздух. Так странно — снаружи идёт обычная жизнь. Соседский кот умывается на крыльце, где-то вдалеке играют дети, из приоткрытого окна напротив доносится музыка. Мир не останавливается, хотя мой личный мир только что рушится.

— Я не позволю тебе уйти, Селена, — его голос догоняет меня на пороге. Не просьба, а утверждение.

Я оборачиваюсь и смотрю на него в последний раз — высокого, красивого, с этим нестерпимо знакомым лицом, которое я любила целовать по утрам, которое было последним, что я видела перед сном каждый день пять лет.

— Ты уже всё сделал, чтобы я ушла, — тихо отвечаю я и шагаю за порог.

***

Продолжение книги читайте онлайн на Литнете:

“Измена. Она того стоила?”, Алсу Караева ❤️

Я читала до утра! Всех Ц.