– Стас, я беременна, – призналась я любимому, а он сунул мне деньги

Не веря своим глазам, сжимаю в руке тест на беременность. На нем все явственнее проступает вторая красная полоска, и мои сомнения окончательно рассеиваются.

Я беременна. Совсем скоро у меня будет малыш.

Ощущения по этому поводу смешанные. С одной стороны – я безумно счастлива, ведь ребенок – это огромное чудо. А с другой – чувствую смятение и растерянность. Ведь мы со Стасом не планировали и даже не обсуждали ничего такого. Во время секса всегда предохранялись, жили настоящим и не загадывали так далеко вперед…

Но судьба, судя по всему, решила распорядиться иначе.

Мы с Троицким познакомились на съемочной площадке примерно полгода назад. Он – режиссер. Именитый. Талантливый. Окутанный ореолом славы и таинственности. Я – актриса второго плана, совсем недавно окончившая театральный ВУЗ.

Я влюбилась в него с первого взгляд. С первой секунды, как только увидела на пробах. Небритое, всегда немного задумчивое лицо, сдержанная грация движений, низкий тембр голоса, умные серьезные глаза – Троицкий казался мне совершенством. Этаким эталоном мужчины. Недостижимым идеалом. Апогеем сексуальности и таланта.

Рядом с ним все мои прошлые институтские увлечения меркли, словно звезды перед солнцем. Я сходила с ума по тому, как он говорит, как улыбается, как сводит густые брови к переносице. Готова была часами наблюдать за тем, как он обдумывает очередной сюжетный поворот. Мне нравилось просто смотреть на него, просто любоваться его мимикой. В те мгновенье меня не покидало ощущение, будто я прикасаюсь к чему-то великому.

Первые месяцы совместной работы Троицкий не обращал на меня никакого внимания. Ходил мимо, равнодушно мазал взглядом и, кажется, даже имени моего не знал.

Но в один момент все изменилось. Как-то после ужина я пролезла в его вагончик и под предлогом профессиональных исканий завела разговор об искусстве. Поначалу Стас отвечал на мои вопросы неохотно, но постепенно раскрылся и эмоционально вовлекся в диалог.

Словом, мы проболтали до рассвета.

А через пару дней он сам позвал меня на кофе. Мы снова долго и увлеченно беседовали. О советском кино, о новых тенденциях в индустрии и о подводных камнях профессии актера. А затем вдруг я привстала, перегнулась через стол и, повинуясь безрассудному порыву, поцеловала его.

Пылко. Страстно. Импульсивно.

Поначалу он отпрянул. Смутился. Нахмурился. Отвел взгляд. Я расстроилась, поняла, что сотворила глупость, но через секунду Стас выдал нечто совершенно неожиданное: взял меня за руку, притянул к себе и, усадив на колени, жарко впился в мои губы.

С тех пор у нас завязался роман. В каком-то смысле запретный, потому что о наших отношениях на съемочной площадке никто не знает. Троицкий говорит, что это ни к чему. Мол, ты актриса, я режиссер, зачем нам лишние пересуды?

Я с ним не спорю. Молча соглашаюсь на все его условия, потому что безумно люблю. Потому что такие мужчины, как он, – он это нечто непостижимое, невероятное и совершенно потрясающее.

Он гений. Как в постановке кино, так и в любви. И мое восхищение им бесконечно.

Стук в дверь туалета выдергивает меня из ванильных мыслей. Видимо, я сижу здесь уже слишком долго. Суетливо прячу тест на беременность в сумочку и, перекинув ее через плечо, освобождаю кабинку.

На съемочной площадке, как всегда, царит суматоха. Операторы настраивают оборудование, художники по гриму колдуют над актерами, светорежиссеры настраивают свет. В общем, работа кипит, не останавливаясь ни на минуту. Ведь каждый день съемки фильма стоит баснословных денег.

– Троицкий у себя? – обращаюсь к девочке-ассистентке, которая несет кому-то кофе.

– Да, – кивает она. – Но он сегодня не в духе. Только что на монтажера наорал.

Что ж, бывает. У режиссера работа такая – периодически орать на людей.

Приближаюсь к режиссерскому вагончику и коротко стучу в дверь.

– Кто там? – раздается из глубины.

– Это я. Олеся.

– Входи.

Дернув дверь, оказываюсь в небольшом, но уютном помещении. В вагончике у Троицкого всегда идеальный порядок. Он жуткий педант и не приемлет хаоса. Ни в чем.

– Привет, – становлюсь напротив его стола. – Как поживаешь?

– Да как тебе сказать… Актеры лажают, производственная компания не дает деньги, а главный художник по костюмом сломал ногу и ушел на больничный прямо в разгар рабочего процесса, – невесело усмехается Троицкий. – А в остальном все неплохо.

– Думаю, моя новость улучшит твое настроение, – заявляю многозначительно.

– И что за новость? – он устало потирает виски.

Выдерживаю небольшую паузу для нагнетания интриги, а затем с улыбкой признаюсь

– Я беременна, Стас.

Однако, вопреки моим ожиданиям, Троицкий не улыбается в ответ. Его взгляд становится тяжелым и мрачным, а скулы на лице обозначаются чуть резче.

– Ты не рад? – уголки моих губ медленно ползут вниз.

– Не рад, – припечатывает холодно. – Как это вообще получилось?

Что за странный вопрос… Как это получилось? Да очень просто.

– Я… Я не знаю, – начинаю заикаться. – Возможно, мы были недостаточно внимательны и…

– Ладно, это неважно, – перебивает Стас, не дослушав.

А затем рывком выдвигает ящик стола и, порывшись в нем, извлекает наружу пачку рыжих купюр.

– Вот, возьми, – протягивает их мне.

– Зачем? – вопросительно кошусь на деньги.

Внутри меня что-то обрывается. Что-то хрупкое, но очень-очень важное.

– Я не понимаю, – на глаза наворачиваются слезы. – Ты ведь говорил, что я нужна тебе, что ты дорожишь мной…

– Олеся, не надо, – поджав губы, качает головой.

– За что ты со мной так?! – я задыхаюсь от подкатывающих к горлу рыданий. – Мне казалось, что если, я забеременею, мы поженимся и будем счастливы…

– Я не могу женится на тебе! – рявкает неожиданно зло.

– Но почему?..

– Потому что я уже женат.

Его признание подобно внезапному удару под дых. Воздух в легких резко заканчивается, а перед глазами вспыхивают огненные искры. Меня резко ведет в сторону и, дабы не упасть, я обеими руками упираюсь в поверхность стола.

– То есть как женат? – хриплю не своим голосом. – Это шутка такая?

– Если бы, – мрачно усмехается Троицкий.

Отводит взгляд к окну и погружается в глубокую задумчивость.

– Ты серьезно?! – меня выносит с его спокойствия, которое сейчас воспринимается как издевка. – Решил сообщить об этом вот так?!

– Думаю, сейчас самое время для подобных откровений, – роняет безэмоционально.

– Самое время было несколько месяцев назад! – взвизгиваю я. – Когда мы впервые поцеловались! Когда ты затащил меня к себе в постель!

– Я не затаскивал, – с вызовом смотрит мне в глаза. – Ты сама пришла.

Поверить не могу. Я просто не могу поверить, что он действительно это говорит! Что попрекает меня моей влюбленностью! Тем, что я первая сделала шаг к нему!

– Но ты не сильно сопротивлялся! – возражаю едко. – И вообще… Я думала, у нас все взаправду! Выходит, для тебя наша связь была просто игрой?!

– Мне тридцать пять, Олесь, – выдыхает утомленно. – Я уже давно не играю в игры.

– Тогда что это было?!

– Это была страсть, – Троицкий невозмутим. – Порыв, если угодно. Ты чертовски красива, и я не смог устоять. Никто бы на моем месте не смог.

– Ты не любишь меня? – спрашиваю, дрожа от слез.

Cнова отворачивается. Снова прячет глаза.

– Ответь! – восклицаю в сердцах. – Любишь или нет?!

Прежде он никогда не говорил мне таких слов. А я и не требовала. Думала, что в нужное время все случится само собой.

Но сейчас ситуация из просто сложной превращается в патовую. Я беременна. А мужчина, которого я люблю, сует мне деньги.

– Я испытываю к тебе глубокие нежные чувства, – отзывается уклончиво. – Но внебрачный ребенок в мои планы совершенно точно не входит.

Его слова – такие простые и такие жестокие – причиняют мне адскую боль. Я будто горю заживо. До костей истлеваю на костре несбывшихся надежд. Задыхаюсь в ядовитом дыму неоправдавшихся ожиданий.

Как он мог? Нет, правда, как он мог?! Ведь знал же, что я к нему всей душой, всем сердцем! Все понимал, все видел… Не мог не понимать!

Он проводил со мной незабываемые бессонные ночи, доводил до исступления мой разум и мое тело… А потом собирался, уходил и возвращался домой к другой женщине. К женщине, которая наверняка так же, как и я верит, что у них любовь.

Это так подло. Так нечестно и бесчеловечно, что у меня до сих пор в голове не укладывается, как Троицкий решился на такую низость. Ведь он потрясающе умный человек с бесконечно развитым эмоциональным интеллектом… Разве он не догадывался, что его поступки причинят окружающим огромные страдания?

– И давно ты женат? – задыхаясь от переизбытка эмоций, вопрошаю я.

– Десять лет.

– Десять лет?! – взвизгиваю шокировано. – Боже мой! Какой же ты подлец!

– Олеся, успокойся, – цедит сквозь зубы. – Держи себя в руках.

– И это все, что ты можешь мне сказать?! – на меня наваливается самая настоящая истерика. Я не контролирую голос, не могу унять дрожь, меня колотит изнутри, как набитую песком боксерскую грушу. – Я доверяла тебе, Стас! Любила тебя! И сейчас, когда я катастрофически нуждаюсь в твоей поддержке, ты откупаешься и просишь успокоиться?! Это и есть твой план?!

– Раз уж на то пошло, – он поднимается на ноги и смотрит на меня с высоты своего внушительного роста, – мой план был совсем другим.

– И каким же?!

– Мне было хорошо с тобой. И я хотел растянуть это время на подольше.

– Ты ведь даже не собирался рассказывать мне про жену, да? – усмехаюсь горько.

– До настоящего момента в этом не было необходимости, – отвечает, помолчав.

Неподъемной тяжестью на меня вдруг обваливается осознание неприглядной прозаичности моей жизни. Эта история стара как мир. Молодая актриска без памяти влюбилась в маститого режиссера. Подарила ему свое сердце, отдала ему всю себя, а взамен получила… ничего. Шиш с маслом, как говорится. И вагон разочарований в придачу. Уверена, не я первая и не я последняя наивная дурочка, попавшая в зловещую ловушку любви к более взрослому, более влиятельному и статусному мужчине.

Я размякла под обаянием Троицкого. Начисто отключила критическое мышление и всецело доверилась чувствам. А ведь мама предупреждала: берегись, он намного старше, намного опытнее тебя. Такие мужчины могут причинить боль.

Однако мамины предостережения пролетали мимо меня. Я слышала их, но не воспринимала всерьез. Мне казалось, что у нас со Стасом все по-настоящему. Что он любит меня, хоть пока и не признается в этом вслух. Что со временем я прочно обоснуюсь в его сердце и стану значимой частью его жизни. Что рано или поздно он женится на мне…

Ага. Как бы не так.

У Стаса уже есть жена. Пускай обманутая, пускай не знающая всей правды о своем благоверном, но все же имеющая для него определенную ценность. Ведь именно из-за нее он отправляет меня на аборт. Именно из-за нее рвет нашу связь.

Чувствую себя дурой. Дурой, которую с особой жестокостью изваляли в грязи. Троицкий стал для меня первым. Однако я для него не была ни первой, ни единственной. Даже на короткий период наших так называемых отношений.

Оглушенная открывшейся мне горькой истиной, я пячусь к двери и непослушными пальцами дергаю на себя ручку.

– Деньги не забудь, Олесь, – прилетает мне в спину. – Проблемы нам не нужны.

Проблемы?! Вот как он называет нашего ребенка?!

Глотая слезы, дергаюсь обратно к столу и дрожащими руками сгребаю с него деньги. Неаккуратно засовываю их в сумочку и едва слышно хриплю:

– Не переживай, Стас. Проблем у тебя не будет.

***