— Твой сын пытался избить моего, — произносит Максим холодно. Наш сын, Макс, наш…
Первая глава из книги “Бывшие. Соври, что любишь”, Даша Черничная. Вот почему так в жизни происходит: в двадцать лет мужик бежит от любимой, потому что она беременна, а в сорок пытается вернуть ее расположение? Этот любовный роман повествует именно о такой ситуации. Рекомендую!
Двенадцать лет назад
— Что происходит, Макс?!
— А ты не понимаешь? — голос безэмоциональный, отрешенный.
— Нет! — упорно продолжаю сопротивляться.
— Между нами все кончено, Уль, — произносит бесцветно.
— Ты обещал вернуться! — кричу в трубку. — Обещал, что все будет, как прежде.
— Врал… — просто отвечает он.
— Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна!
В трубке слышится тихий мат.
— Ну ты-то хоть не начинай, Уль!
— Ты мне не веришь?
— Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь? — его голос становится грубым и злым. — Это не изменит ничего! Ровным счетом. Невозможно удержать мужика ребенком, так что даже не начинай.
Пока я глотаю слезы, Максим вздыхает:
— У тебя все будет хорошо. С мужчиной, которому ты нужна.
— А… тебе?
— А мне ты не нужна, Ульяна. Будь счастлива.
Наши дни
— Уль, слышала, твой-то подрался!
Поднимаю голову от документов.
— Что?
Нет, ну правда, может, я ослышалась? Но моя подруга и по совместительству учительница математики Ольга продолжает смотреть на меня с тревогой в глазах.
— Да-да. Тебе еще Анна Сергеевна не звонила?
Немного подрагивающими руками беру телефон. Никаких пропущенных звонков или непрочитанных сообщений.
— С кем подрался? — я немного в шоке от услышанного. — Речь точно о моем Лешке?
— Да, точно. Ваша фамилия звучала.
Поднимаюсь со своего места, направляясь к двери, Ольга за мной.
Вообще мой Лешка неконфликтный. Да, он языкастый, но имеет авторитет среди одноклассников. Все знают, что его мать работает в школе, где он учится, однако Лешка никогда не наглеет. Прилежно занимается, своих не сдает, когда те косячат. Конфликты бывают и у него. И с учениками, и с учителями, но все решается быстро, и зачастую конфликты исчерпываются на начальной стадии.
Именно поэтому новость о том, что Лешка подрался, меня шокирует.
Дело еще в том, что вот уже три года как он ходит на вольную борьбу. Тренер очень хороший, и еще с первых тренировок доходчиво объяснил мальчишкам, что применять свои способности в реальной жизни — неправильно.
Точнее, Константин Олегович сказал, что, если узнает о чем-то таком, всем хана…
— С кем он подрался, Оль?
— С новеньким в их классе.
У нас хорошая школа. Лучшая в городе. Отдать сюда детей хотят многие, но места появляются редко, значит, новенький — чей-то сын. Какого-нибудь шишки или бизнесмена.
Родителей новенького мальчика я не видела.
— Ума не приложу, что могло случиться, — бормочу себе под нос, а сама спешу к кабинету директора.
— Да я тоже не понимаю, Уль. Лешка твой добряк. И тут подрался! Охренеть!
— Оля! — шикаю на нее.
— Пошли разбираться, — идет уверенной походкой.
Оля — классный руководитель Лешки, так что я очень надеюсь на ее поддержку.
Она стучится в кабинет Анны Сергеевны и заходит, я следом.
Здесь уже мой Лешка и второй мальчик. Оба взъерошенные, у мальчишки наливается синяк на скуле, у Леши порван воротник, но больше видимых повреждений нет.
— Ульяна Романовна, хорошо, что вы пришли, а то я собиралась вам звонить. У нас тут ЧП! — произносит директор торжественно, а я заливаюсь краской.
Бросаю быстрый взгляд на Лешку, но тот сидит спокойно, разглядывает кабинет. Второй мальчик сидит на стуле с противоположной стороны стола. Сложив руки, смотрит на потолок.
Оба спокойны, усиленно делают вид, что им абсолютно пофиг на происходящее.
В чертах мальчика я примечаю что-то неуловимо знакомое. Будто тень узнавания. Может, он учился у меня когда-то? В другой школе? Как его фамилия?
После первого сентября прошло всего несколько дней, у меня еще не было уроков с классом Лешки, а он вроде как не называл имен и фамилий новеньких.
Подхожу к сыну и сажусь рядом. Он не двигается.
— Кто зачинщик, Анна Сергеевна? — вмешивается Ольга.
Она остается стоять, как бы не принимая ничью сторону.
— Это нам еще предстоит выяснить, Ольга Михална. Вот сейчас дождемся родителей Глеба и приступим к выяснению.
Глеб… Глеб…
Был у меня как-то ученик с таким именем, но я его помню, и это точно не он.
Толкаю Лешку локтем:
— Лех? Ты как? Болит где-то? — шепчу едва слышно.
Сын сразу щетинится, делает морду кирпичом.
— Ну мам! Все классно.
— Я у тебя нормально спрашиваю, Леш, — произношу примирительно.
Леха закатывает глаза:
— Ничего не болит у меня, ма. Нормально все.
Отворачиваюсь и ловлю на себе взгляд Глеба. Колючий, знакомый…
— Здрасте… — говорит тихо.
— Здравствуй, — киваю.
Глеб отводит взгляд, а я не могу найти себе места. Что-то не так.
Но все становится на свои места, когда в кабинет директора входит мужчина.
— Здравствуйте. Меня зовут Никонов Максим Аристархович, я отец Глеба.
Кивает всем присутствующим, не акцентируя ни на ком внимания. Проходит мимо меня, даже не замечая.
Он изменился. Конечно. Черт возьми, двенадцать лет прошло, разумеется, он изменился. Максим по-прежнему статный, но юношеский огонь из глаз ушел, оставив после себя нечто более обжигающее, уничтожающее. Собран. Великолепен. Строг.
Я тоже уже другая, как минимум потому, что перестала быть наивной дурой. Может быть, оттого он и не узнал меня?
А я вот узнала бы его даже спустя восемьдесят лет… секунды бы хватило на узнавание. Только я даже и не думала, что когда-то еще его увижу, ведь, как мне известно, Никонов навсегда осел в Штатах.
Максим расстегивает пуговицу на шикарном пиджаке и садится рядом с сыном, бросает на меня еще один безэмоциональный взгляд, а я едва могу дышать.
— Итак, господа, нам нужно обсудить произошедший инцидент, — начинает Анна Сергеевна, глядя строго на ребят, а я каменею.
По ощущениям, у меня свело судорогой все тело. Руки не слушаются. Голова не варит.
Он тут. Моя первая любовь. Самая яркая, самая ценная. Самая болезненная, конечно же.
Максим меня не узнал.
Да, я изменилась за двенадцать лет.
Теперь мне тридцать три. У меня больше нет копны непослушных, пушащихся как одуванчик, волос. Сейчас все легко решается кератиновым выпрямлением. Теперь я блондинка с идеальными волосами.
От веснушек не осталось и следа. Пилинги, фото- и мезотерапия их убрали. Моя кожа идеальна. Плюс правильный макияж, форма бровей.
Когда он видел меня последний раз, я была студенткой в рваных джинсах и растянутой майке. Косметикой особо не пользовалась, за фигурой не следила. Сложно найти сходство между той девчонкой и учительницей собственного сына.
Наверное, я бы и сама себя не узнала. А может быть, я только ищу оправдания Максиму.
Максим же тогда был моим преподом. Молодой, интересный, яркий. Не влюбиться в него было нереально.
Никонов бросает на меня еще один взгляд, в котором читается интерес, но не более. Узнавания нет.
Он переводит взгляд на директрису, а та продолжает:
— Итак, мальчики, может быть, вы нам расскажете, что не поделили?
Лешка и Глеб переглядываются.
— Мы упали, — наконец выдает Лешка, а сын Максима кивает.
— Да, мы просто упали.
Анна Сергеевна снимает очки, бросает их на стол.
— Я правильно понимаю, Глеб, что ты упал на кулак Алексея? — она поворачивает к нам свой ноутбук, показывая стоп-кадр, где Лешка замахивается на одноклассника.
А у меня все внутри сжимается. Поправляю непослушными пальцами юбку.
— Я поскользнулся, — как ни в чем не бывало отвечает Глеб.
Возникает секундная пауза, и подключается Ольга.
— Анна Сергеевна, я не думаю, что у нас получится добиться ответа от ребят. Очевидно, между ними случился конфликт. Такое бывает, особенно когда появляется новый ученик в классе.
— Ольга Михална, ну давайте теперь бить всех новеньких! Так и запишем девиз школы: «Вместо пропуска бьем в нос!»
— Вы неправильно истолковали мои слова, Анна Сергеевна, — Ольга тут же начинает нервничать. — Я лишь хотела сказать, что это дети, такое бывает! Предлагаю провести беседу дома, я, со своей стороны, тоже поговорю с мальчиками.
— Не уверена, что одной беседой получится ограничиться, — директриса бросает на меня холодный взгляд. — Леша не в первый раз отличается.
Это она отыгрывает роль.
Ну вот такая она. Пока нет зрителей, общается нормально, но как только что, принимается отыгрывать роль. И видимо, Максим важная персона, раз она схватилась за моего Лешку.
Я выравниваю спину, выпячиваю грудь, нахожу яйца, которыми успела обзавестись за эти годы.
— Отличается, как и все дети, Анна Сергеевна, — говорю твердо. — Так бывает, когда дети бунтуют и конфликтуют. Наша задача, как педагогов и родителей, направить детей, особенно подростков, на правильный путь. Без нравоучений и агрессии.
На Максима не смотрю, хотя вижу, что он смотрит на меня.
— Я полностью согласен с матерью Алексея, — Никонов говорит спокойно и уверенно. — Мальчики дерутся, такое бывает. Тем более в их возрасте. Никакой катастрофы нет.
— Максим Аристархович, но тут, возможно, речь идет о буллинге!
Нихера себе. Вот, значит, как она заговорила.
— Какой буллинг! — повышаю голос. — Прекратите. Вы знаете Алексея четыре года. Он не будет заниматься подобным.
Максим откашливается:
— Анна Сергеевна и, прошу прощения, не знаю вашего имени… — смотрит на меня, — уверяю вас, что речи о буллинге нет. Мой сын не даст себя в обиду.
Макс смотрит на Глеба, а тот лишь хмыкает, и я понимаю, что да. Реально не даст. Мальчик не тихушник.
— Очевидно, у них какой-то личный конфликт. Возможно, из-за девочки или места лидера в отдельной группе людей. Все это нормально, — демонстративно смотрит на часы. — Предлагаю расходиться. С нашей стороны конфликт исчерпан.
— С нашей тоже, — спешу подтвердить слова Максима.
Никонов с сыном поднимаются, мы с Лешкой тоже.
Анна Сергеевна надевает очки и следует за нами:
— Что ж, тогда вы, Максим Аристархович, поговорите дома с Глебом. А вы, Ульяна Романовна, объясните Алексею, что драться, тем более в стенах школы, плохо.
— Хорошо, — отвечаю сдавленно, хватаю сына за руку и собираюсь сбежать.
Потому что едва директриса произнесла мое имя, как Максим тут же напрягся. Замер.
Да… и теперь буравит меня взглядом, разгоняясь в выражении лица от настороженности и недоверия к шоку и принятию.
— Всем спасибо и до свидания, — говорит директриса.
— До свидания.
Едва ли не бегу с Лешкой. Поворот. Вот он. Еще чуть-чуть.
— Ульяна Романовна! — прилетает мне в спину, и я непроизвольно торможу.
На высоких каблуках это сделать сложно, но у меня получается даже сохранить достоинство. Оборачиваюсь.
— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.
Узнал. Вспомнил.
— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.
Голос звучит резко. Так, будто он зол из-за того, что я снова появилась в его жизни.
— Можно, — произношу строгим учительским тоном.
Директриса уже ушла, а Ольга смотрит на меня с жалостью.
— Леша, Глеб, пойдемте. Приведем вас в порядок и сходим к медсестре, — подруга уводит ребят, оставляя нас с Максимом в коридоре.
Тут никого. Еще идут уроки, а во время занятий у нас не особо принято ходить по коридорам.
— Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? — спрашивает Максим.
— Пойдем в учительскую.
Иду впереди него, чувствуя, как пылает все тело. Спина горит, кажется, сейчас там будет дыра.
Заглядываю в учительскую, там пусто: у всех уроки, занятия после каникул только начались, поэтому все пашут в усиленном режиме.
Никонов заходит, я закрываю за ним дверь, сама отхожу от мужчины подальше. Складываю руки под грудью, чтобы было не видно, как они трясутся у меня.
Иду к подоконнику, поворачиваюсь к нему спиной, опираюсь. Садится не хочу — иначе если Максим не сядет, то будет возвышаться надо мной, а стоять ровно под его давлением я не смогу.
— Что вы хотели, Максим Аристархович? — снова врубаю учительский тон.
Максим смотрит внимательно. Буквально впивается в меня взглядом, будто подмечает каждую изменившуюся деталь, убеждается, что да, это реально я.
Я тоже смотрю на него. Возмужал. Стал шире в плечах, классический костюм добавляет объема. В волосах появились седые волосы, голос стал грубее, более безжалостным.
— Изменилась, — выдает он, подытоживая.
Звучит так, будто я просила, практически вымаливала у него эту оценку.
Но теперь все по-другому.
И я больше не та влюбленная двадцатилетняя дура, которая заглядывала в рот Максиму и каталась по ромашковому полю на розовых пони, мечтая о его любви. Именно поэтому я вытаскиваю на свет старую добру стерву, которая успела за эти годы нарастить слой брони.
— Вы за этим меня сюда позвали, Максим Аристархович? — веду бровью.
На «ты» не перехожу. Специально выставляю границы. Я тут. И я учительница твоего сына.
А ты там.
С другой, к которой ушел, бросив меня с ребенком под сердцем.
— Я… — он делает паузу, будто вспоминает, зачем на самом деле он меня позвал, — хотел убедиться в том, что это действительно ты.
— Это действительно я. — И снова наша старая игра в повторение слов.
Хотя играла тогда я одна, ему не было до нее никакого дела двенадцать лет назад. Наверное, именно поэтому тогда на мои слова «Я тебя люблю» он никак не ответил.
Максим поправляет галстук, засовывает руки в карманы брюк.
— Уля…
— Ульяна Романовна, — поправляю его холодно.
— Да. Я хотел сказать еще кое-что. Твой сын попытался избить моего.
— Это не так. Вы же сами сказали, что между ними случился конфликт. Леша не стал бы бить, если бы его не спровоцировали, — заступаюсь за сына.
— Со своим ребенком я разберусь сам, — произносит твердо, чеканит каждое слово. — А ты разберись со своим.
Проглатываю. Все проглатываю, а в голове набатом:
«Твоим сыном! Твоим сыном».
Лешка и твой сын тоже, вообще-то. Но тебе ведь никакого дела до этого, да?
— Я не хочу, чтобы у моего ребенка были проблемы из-за твоего.
Нашего, Никонов… нашего….
— Не будет никаких проблем, Максим Аристархович. С Алексеем я поговорю, как и обещала.
Максим хмурится, словно размышляет, продолжать дальше или нет.
— Я не исключаю того, что Глеб мог действительно что-то сказать. У него сейчас сложный период. Мы уехали из его родной страны, тут все новое. Ему нелегко.
— Приму это к сведению, когда буду вести у него уроки. Все?
— Ты… его учительница? — смотрит на меня удивленно.
— Обществознания, да.
— Надо же… значит, добилась того, что хотела, — произносит отстраненно.
Я хотела семью с тобой, Максим. С тобой и нашим сыном. Это было главное мое желание.
Но у тебя были другие цели, да? Сдалась тебе безродная Улька.
— Между нами все кончено, Уль, — произносит он бесцветно.
— Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна!
— Ну ты-то хоть не начинай, а?!
— Ты мне не веришь?
— Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь?
Помню каждое слово, как будто это было вчера.
— Если это все, то я прошу тебя уйти. Мне нужно готовиться к уроку.
Он просто кивает и уходит. Даже не прощается.
Все ровно так же, как и тогда… двенадцать лет назад.
***
Продолжение книги читайте онлайн на Литнете:
“Бывшие. Соври, что любишь”, Даша Черничная ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
